— Непросто, — пробормотал Мах, один из тех, кто вместе со мной предпринимал вылазку к демону Сенаку.
— Умирать проще, — усмехнулась Джанела.
Упрямец Отави, держа перед собой топор, сказал:
— Я посмотрю, кто на меня нападет. А позволять кому-то бить первым — просто ошибка.
Джанела ничего не ответила, лишь подняла с палубы кинжал.
— Квотерволз, изо всей силы и на полной скорости ударь меня в сердце.
Квотерволз подумал, кивнул, сделал короткий шаг вперед и нанес удар. Но, как это уже происходило однажды ночью на палубе «Ибиса», Джанелы в месте удара не оказалось. Двигаясь грациозно, как танцор, она уже оказалась со стороны левой руки Квотерволза. Свободной рукой она коснулась виска Квотерволза, имитируя удар, а острие кинжала тронуло его шею. Первый ее удар сбил бы его с ног и потряс, а лезвие отправило бы его к Черному Искателю.
— Теперь вы видите, — сказала она немного раздраженно, — что дело не в оружии. Во-первых, надо успеть поменять позицию, когда противник сделал выпад. А затем уже делайте то, что сочтете нужным. Вы можете убить противника, сбить с ног или просто убежать. А теперь, Квотерволз, пусть повторят поэтапно. Не торопясь, а я посмотрю.
Она отошла и оказалась рядом со мной.
— Вряд ли они чему-нибудь научатся, — тихо сказала она.
— Почему?
— Да потому, что я изучала эту технику два года напролет, прежде чем почувствовала ее. И к тому же я боюсь, что Квотерволз и остальные не понимают всей важности ощущений того, что намеревается делать твой противник, и того факта, что двигаться надо в то самое мгновение, когда враг нападает. Я не знаю, как внушить это им. Старик, обучавший меня, говорил, что у меня, если я вздумаю кого-то обучать этому искусству, возникнут те же проблемы, что и у него в процессе моего обучения. Это длилось два года, — продолжала она, — а затем что-то щелкнуло, и я все почувствовала.
Я был несколько озадачен.
— Не понимаю, почему ни одна армия не возьмет на вооружение эту технику ведения боя.
— Что же тут непонятно? Солдаты слишком много проводят времени за надраиванием оружия и за обслуживанием своих офицеров, и, чтобы стать настоящими воинами, времени не остается. И к тому же попробуй убеди солдата, что это искусство важнее, нежели выбор оружия. На самом деле совершенно не важно, чем ты вооружен — саблей или пикой. Оружие — это костыль, от которого трудно избавиться, даже когда нога исцелилась. И с другой стороны, мое искусство работает лучше в реальных условиях, при столкновении с настоящим врагом, с тем, кто не будет имитировать удары. А в этих условиях, когда люди не видят настоящей опасности, все эти тренировки — лишь баловство. В минуту опасности уже поздно учиться.
