Иногда мне кажется, что отец подталкивает меня, подсказывает, если Машке нужна моя помощь. После Щукинского училища, где все говорили, что у Машки — ГОЛОС, я взяла ее за руку и мы пришли в Гнесинский институт, потом в Центр оперного пения Галины Вишневской. Так началась ее новая жизнь. Теперь она серьезно занимается вокалом и существует в удивительном «пространстве» под опекой выдающихся мастеров — Галины Павловны Вишневской и Ирины Ивановны Масленниковой.
Я не знаю, как сложится ее творческая судьба. Но хочется сказать Машке слова, которые отец говорил нам с Андрисом: «Ребятки, если вы хоть немного постараетесь, какая у вас может быть интересная жизнь!»
Я зову ее «Машка», потому что все-таки она — маленькая.
В нашей семье они всегда были «Катя» и «Володя». Мы говорили: «Отец сегодня танцует с Катей». Или «Мы идем смотреть Володю в “Жизели”». И не было в этом ни тени фамильярности. А звучало для нас любовно, тепло и очень интимно. Как будто они наши.
И вся эта близость из детства. Сочинская галька санатория «Актер» разогрета солнцем. Вот Володя берет Катю на руки и несет. Так он делает каждый раз, когда Катя хочет купаться. Мне, наверное, одиннадцать лет. Я смотрю и замечаю — так никто не делает, только Володя.
Отец подкидывает меня Володе — учиться нырять с пирса вниз головой — я трусиха. А потом Кате — повторять за ней ее гимнастику. Я повторяю. Сажусь на шпагат, делаю port de bras. Наверное, я ей мешаю. Но она всегда ровная. И от себя не отвлекается, и меня замечает. «Тебе бы надо заниматься с Володей». — «Почему?» — «Потому что он бы увлекся, потом ему бы это быстро надоело, и ты бы гуляла.» Занимаемся.
Не могу оторвать глаз от Катиных стоп — невиданной красоты. Прихожу в номер и засовываю ступни в щель диванчика. Может, у меня когда-нибудь получится так же красиво тянуть пальцы?
Сколько бы ни было потом в жизни пересечений с Катей или Володей — они все помнятся и все тепло!
Будь это потрясение после «Ромео и Юлии». Мы с Андрисом вышли из театра и добрели до дома, не произнеся ни слова. Боясь разрушить волшебство. Или чудесные возможности потоптаться рядом с Володей, когда мы фантазируем что-то для вечера Марии Калласс или мистерии в Белом зале Пушкинского музея. Просто подышать его воздухом, умилиться маленькой дырочке на манжете дорогого свитера, захватить забытое им на рояле чеховское пенсне.
Все родное, все близкое.
У Андриса — своя история. Там и чудесный «Макбет», и гастроли с «Осколками», и незабываемая «Золушка» с Катей. Целая жизнь. А в моей балетной школе теперь есть зал «Катя и Володя». Утром захожу в подъезд. Девушка на ресепшен протягивает мне ключ: «Мы оставили вам для занятий зал “Катя и Володя”».
