Того же мнения придерживался и Аполлинер.
Хотя Вийон и не обладал хваткой Форена, он был юмористом, быстро реагирующим и умеющим использовать технические возможности газеты. Уже по рисункам Вийона можно предугадать его движение к первым картинам «Бурлаки» и «Солдаты на марше».
Больше всего он любил изображать монмартрский мирок — экзотичных персонажей богемы, содержанок, рассыльных, падших девочек, хулиганов из «Гут д’ор». Один из рисунков, присланных им в «Курье франсэ», где также сотрудничали Ван Донген и Хуан Грис, весьма характерен для его юмора. Изображена женщина, лежащая в постели с художником.
— У тебя, значит, подруга? — спрашивает сосед, внезапно открыв дверь.
— Да, старина, а теперь еще и дружок.
Меньше известно, что младший брат Жака Вийона, Марсель, приехавший к нему на Монмартр в 1904 году, тоже сотрудничал в юмористических газетах. Правда, нерегулярно и не отличаясь обязательностью, что было ему весьма свойственно. Будущий «туз» дадаизма Марсель Дюшан оттачивал свое бичующее искусство, работая в юмористической прессе. Что же удивительного, если позднее он согласится принять орден «Великого Насмешника Патафизического коллежа»!
Живя на Монмартре, Жак Вийон не бывал ни в кабаре «Проворный кролик», ни в тех бистро, где собиралась компания «Бато-Лавуар». В ответ на мои вопросы он пояснил: «Я не был особенно близок с Пикассо, когда мы жили на Монмартре, не ходил в „Бато-Лавуар“. Это удивительно, тем более что я встретил Пикассо во время его первого приезда в Париж. Он был с группой испанцев, которых я знал. Нас представили друг другу, но я не задержал на нем своего внимания. Не было причин! Потом я как-то встретил его на улице Лепик с тележкой, нагруженной скарбом и картинами: он переезжал украдкой! Думаю, его испанская гордость не перенесла моего смеха. После этой встречи он сердился на меня пятнадцать лет!»
В саге о Пикассо нет эпизода о тайном переезде. Очевидно, Жак Вийон дал насмешливую интерпретацию обычным житейским обстоятельствам.
Жизнь прилежного художника, какую вел Жак Вийон, не исключала, однако, и некоторого внимания к тем, кто его окружал. По необходимости он общался с колоритными персонажами трущоб, тем более что питал симпатию к обиженным судьбой, демонстрируя таким образом протест против буржуазной среды, в которой воспитывался. Порой его мастерская напоминала общую спальню «Армии спасения». По словам Франсиса Журдена, его соседа по площадке, здесь всегда роилась разношерстная публика — художники без мольбертов, журналисты-хроникеры без хроники, один претендент на премию Рима, юноша-колбасник, сбежавший с колбасного завода, и даже будущий посол Франции в Венесуэле, Жан-Пьер Леве, высокий, худощавый — карикатура на Валентина Ле Дезоссе.
