— Э-э-э… И что же я буду делать?
— Вы будете играть! Исполнять музыкальные произведения! Да! Ну, для начала хотя бы… «Прелюдию и фугу ре-минор» Баха.
Я понял, что профессор шутит, и с облегчением вздохнул. Мы вошли в его лабораторию…
Собственно, это была не лаборатория в привычном смысле слова, а что-то полужилое, но заставленное как попало гудящими, жужжащими, капающими и прочими устрашающе-непонятными приборами неясного назначения. Посередине лаборатории стоял старомодный круглый стол, на котором профессор главным образом и творил свои чудеса. Сейчас на столе лежал маленький чемоданчик, а за его откинутой крышкой помещалось еще нечто, походившее больше всего на перевернутую вверх дном неглубокую миску, слегка помятую по краям. Это «нечто» было полупрозрачным и, кажется, чуть светилось изнутри. Было в нем и еще что-то существенное, но что — сказать затрудняюсь,
— Ну-с, мой юный друг, не тяните время, доставайте свою гитару!
Профессор не шутил. Вздохнув, я начал вытаскивать старушку из чехла.
— Так что же все-таки, профессор, я должен играть?
— А Бах вас совсем-совсем не устраивает?
— Бах? Бах устраивает… Только для этого мне нужны еще две вещи: консерватория за плечами и… орган!
— Прочь предрассудки! — воскликнул профессор. — Вы бу-де-те ис-пол-нять Ба-ха! Именно Баха!
Гениальные идеи тем и хороши, что всегда просты и понятны. А профессор Иришкин свои мысли скрывать не любит да и не умеет.
— Мой юный друг! Начну с вопроса: знаете ли вы, что такое граммофонная пластинка? Молчите, прошу вас, не перебивайте! По глазам вижу: понятия не имеете!
— Но, профессор!..
— Вот именно: не имеете! И еще один простенький вопросец того же типа: знаете ли вы, что такое мысль человеческая, а? Не перебивайте!.. Вы читали Платона? Ну да, мой юный друг, того самого, древнегреческого, какого же еще? Чем, скажите на милость, отличается ком глины от прекрасной амфоры, которую из него вылепит гончар? Отвечайте, ну же!
— Но, профессор, тут-то мне все понятно!
— А вот мне не все! Платон отвечает просто: ком глины не имеет формы, амфора форму обретает — больше отличий нет! Но поскольку гончар знает, что он собирается делать, форма амфоры — это мысль гончара, понятно? Амфора — это ком глины плюс мысль человека! Вы следите за ходом моих рассуждений?
— Я весь внимание!
— Не перебивайте! Так вот, мысли человеческие… Нас с вами они интересуют сейчас в виде, так сказать, материализованном. Вы понимаете? Вот я иду по улице, глазею по сторонам. Дом — это камень, дерево, металл… плюс мысль архитектора! Он уже давным-давно умер, этот архитектор, а мысль его живет — и я понимаю ее! Понимаю! Вы-то меня понимаете?
