— Я думаю, что организация бэби-боксов — неправильный путь, — говорит Мария.
Нервозность так изменяет ее голос, что Карел, скорее всего, не узнал бы ее.
— Давая возможность молодым матерям легко избавиться от ребенка, — заикаясь, продолжает Мария, — мы тем самым легко освобождаем их от ответственности.
Она замечает, что два раза употребила слово “легко”. Модератор ждет, Мария молчит.
— Итак, Мария, мы благодарны за ваше мнение и желаем вам отличного дня. Кто дозвонился следующий?
Мария кладет трубку, расправляет юбку и садится.
Потрясенная Илмут молчит.
— Нельзя даже представить, что это одна и та же женщина. Правда?
Илмут кивает.
— “И озеро тайком грустило, / тенистый брег ему внимал, / и воды крýгом обнимал; / а в небе дальние светила / грядою голубой блуждали, / как слезы страсти и печали...” — декламирует Гахамел.
Мы сидим на одной из ржавых арок железнодорожного моста; грязь, ржавчина, голубиный помет и убогое граффити. Реку бороздят лебеди и утки, под Вышеградской скалой[14] разворачивается пароход с туристами. Черно-коричневая гладь уносит первые опавшие листья и, случается, белое перышко. К остановке “На Витони” подъезжает трамвай номер семь — по стечению обстоятельств тот самый трамвай, который сегодня убьет Карела.
Неподалеку отсюда, в родильном доме в Подоли, пятьдесят два года назад он родился. Его приветствовали чуть ли не как героя — ох уж эти преждевременные родственные восторги. Необоснованный оптимизм. Разве с таким восхищением ликовали бы они над маленьким Каей, если бы знали, что он кончит жизнь инструктором автошколы? Нынче ветрено, туристы на пароходе покинули палубу. Не хочется кощунствовать, но иногда мне кажется, что человеческая жизнь — плохо организованное познавательное путешествие. Речной поток разбивается о ледорез у опоры моста. Илмут размахивает руками в воздухе, вздымая электронный смог, и ловит текстовки, которые источают пылкую любовь, — она уверяет нас, что так заряжается позитивной энергией.
— Ты промываешь золото в сточной воде, — замечаю я.
— Сегодня их у меня очень много!
— Итак, что мы имеем? Что мы установили? — открывает Гахамел совещание.
— Точно в телевизионном детективе, — довольно сообщает Нит-Гайяг, поднимая посеребренные брови. — Вопрос поставлен так, словно мы команда детективов.
— Я же сказал: монстрбригада, — повторяю я свое старое определение.
— Он употребляет множественное число, чтобы дать понять, что он один из нас, — продолжает Нит-Гайяг, бросая взгляд на Илмут. — Тип
