То, что говорил Голицын, было лишь слабым штрихом, но и по отдельным фразам можно было судить о том, что им будет сказано впоследствии. На Бермудских островах Голицын сказал, что Голда Меир, в то время министр иностранных дел, а позднее — премьер-министр Израиля, — агент КГБ. «Он сказал, что одно очень важное лицо из Израиля находилось в 1957 году в Советском Союзе. У него сложилось впечатление, что этот израильтянин — агент КГБ. Он решил, что это Голда Меир, так как в то время она была единственным представителем Израиля, находившимся в Советском Союзе».
Фрайберг, вполне понятно, заключил, что Голицын склонен повсюду видеть шпионов, хотя он был, возможно, не столь бдителен, как тот сотрудник КГБ, который возглавлял службу безопасности в советском посольстве в Хельсинки. «Голицын сообщил мне, что этот сотрудник подозревал даже кошку, которая постоянно лазила через оконную решетку. Так или иначе, этот парень полагал, что кошку используют как средство проникновения в систему безопасности нашего посольства»[3].
За эти четыре дня путешествия с Голицыным резидент заметил кое-что еще. «Он иногда путал имена. Например, он назвал мне имя одного действительно выдающегося финна, которого спутал с одним ортодоксальным финским коммунистом. У них были одинаковые фамилии — Туоминен. Пойка Туоминен, как планировалось, должен был стать премьер-министром Финляндии после советского вторжения в военную зиму 1939 года, но он не смог пережить этого и бежал в Швецию. Ерикки Туоминен был начальником финской полиции безопасности и коммунистом. Его выслали приблизительно в 1949 году как советского осведомителя. Голицын же сказал, что плохим был Пойка, а на самом деле это был Ерикки».
С самого начала Голицын был трудноуправляем. «Он был упрям, — заявил Фрайберг, — и не любил, когда с ним не соглашались. Он упрямо твердил, что не хочет встречаться ни с кем, кто говорит по-русски. Он страшно боялся любого говорящего по-русски».
Очевидно, у Фрайберга были свои личные опасения. Но как только Голицын прибыл в конспиративный дом в Вирджинии, с этим русским стали обращаться по-королевски. Его рассматривали как источник особой важности, и соответственно его посещали высшие должностные лица. В самом начале опроса Голицына к нему приезжал заместитель Маккоуна генерал Чарльз Кэйбелл в сопровождении Джона Мори-младшего, начальника отдела по делам Советского Союза.
Первоначально Голицыным занялся советский отдел, что было обычным явлением, когда ЦРУ получало советского перебежчика. Но с самого начала за опросом Анатолия Голицына пристально следил Джеймс Энглтон, начальник контрразведки ЦРУ, который имел полный доступ к магнитофонным записям. В конце концов советский отдел фактически передал перебежчика Энглтону — решение, которому суждено было иметь важные последствия для ЦРУ и будущего американской разведки.
