Лукавая улыбка не покидала лицо Келси, пока она размышляла, что делать дальше. Она прикусила губу и пробежала по широкой груди сначала пальцами, потом — губами. Легкий трепет внизу живота подсказал следующий ход. Она накрыла ртом мужской орган, готовая ласкать до тех пор, пока Джек не увидит небо в алмазах.
Охватив пальчиками основание, Келси лизнула головку члена, провела языком по складкам, наконец попробовала на вкус весь мощный инструмент. Он был огромный, нежный, как шелк, и твердый, как железо. Тонкие пальцы Келси повторяли скользящие движения губ. Ее завораживал мужской аромат, привкус соли на языке, тепло солнечных лучей на обнаженной спине. Дыхание Джека становилось все более тяжелым и резким по мере того, как Келси усиливала нажим и скорость движения.
— Келси, — пробормотал он. — Если ты хочешь того, что я подумал, лучше остановиться. — Он крепко сжал ее запястье. — Прямо сейчас.
Щеки Келси вспыхнули. Она подняла голову и посмотрела на него, не выпуская из рук свою добычу. Ее ответ был коротким:
— Не хочу останавливаться. — Не раньше, чем вернет ему долг за оргазм.
Джек закрыл глаза. Когда через мгновение он открыл их снова, стало понятно, что он что-то задумал. Стремительным движением мужчина сдернул с Келси кружевной бюстгальтер и сжал ее грудь в ладонях.
— Красавица, — прошептал он прежде, чем втянуть в рот набухший сосок.
Келси вздрогнула и разжала пальцы. Джек не дал ей опомниться: расплескивая воду, опрокинул на песок и оказался сверху. Покрывая поцелуями ее живот, он стащил с нее промокшие насквозь трусики.
Неожиданно Джек остановился, окидывая изумленным взглядом обнаженное тело.
— Да ты рыжая, — констатировал он.
Келси плотно зажмурилась. Она хотела бы быть рыжей — благородного медного или бронзового оттенка. Но была оранжевой, как морковь, с тонкой, почти прозрачной кожей, которая мгновенно покрывалась на солнце веснушками. В детстве ее изводили насмешками, и Келси начала красить голову, как только впервые заработала денег на краску. Однако из-за чувствительной кожи она не решалась поступить так же с волосами на теле, и они выдавали ее истинный цвет.
Убивая радость, к ней вернулась прежняя болезненная неуверенность. Она сделала попытку свернуться в комочек, чтобы Джек не смотрел. Годы унижений не прошли даром: до сих пор ее морковные волосы не нравились ни одному мужчине.
Джек удержал ее, даже прижал к песку ногой, не позволяя вывернуться и уползти.
— Только не говори, что сегодня в спа ты собиралась уничтожить эту красоту, — сказал он, пробегая пальцами по узкой полоске рыжих волосков.
