По Пашкиным расчетам, полдороги он уже прошел. Лес заметно поредел, стало гораздо светлее, но стажеру эти километры достались тяжело. Дремучий лес — это вам не дорожки стадиона, не очень-то побегаешь. Тем более, если остался без пистолета и потому то и дело приходится прятаться от разнообразных туземных хищников. Хорошо еще, тот непричесанный экземпляр оказался единственным… Пашка вспомнил косматое чудовище, и его передернуло. Впрочем, он был рад, что не убил зверя.
— Не хватало еще на старости лет записаться в браконьеры, — рассуждал стажер (болтовня скрадывала расстояние, делала дорогу менее долгой). — Общество охраны внеземной природы мне бы не простило. Конечно, если откровенно, мнение Общества мне сугубо безразлично, но что сказал бы Гиви? А Жан-Луи?.. Вот Радыгин — этот одобрил бы. Антон Радыгин сказал бы, что в сложившейся экстремальной ситуации стажер Козлов нашел единственно верный способ решения проблемы. Жаль, что мнение Радыгина мне столь же дорого, сколь и реагаж Общества охраны. Для Радыгина альтернатив не существует — вот в чем беда, он в них просто не верит. А я верю, Радыгины приходят и уходят, а альтернативы остаются. Быть или не быть? Убить или не убить?.. А если «быть» одновременно подразумевает «убить» — тогда как?.. Глупенькое чудовище: отлежалось, покрутилось по моим следам и отправилось восвояси, в свое логово — раны зализывать и мечтать о повторной встрече. Кстати, его берлога явно где-то неподалеку от того места, где я грохнулся. И не так уж далеко от посадочной площадки… А может, никакая это не площадка, а просто местное капище? То-то там столько обглоданных костей валялось — безусловно, следы жертвоприношений… А что, очень логично получается, товарищи. Просто эпос творится на глазах. Я, значит, потревожил покой идолов, и тут верховный жрец бросается в погоню. И тогда молодой раджа Павелион Козелион бестрррепётной рррукой…
Реакция Пашку не подвела. Через минуту он уже сидел на нижней ветви какого-то липобаобаба и спрашивал себя, умеют ли здешние верховные жрецы лазать по деревьям?
Они не умели. Косматое чудовище, которому полагалось зализывать раны в берлоге, замерло, как вкопанное, в двух шагах от ствола, задрало голову и взревело. Толстый хвост яростно молотил по земле. Не нужно быть зоопсихологом, чтобы понять, что это значит, мельком подумал Пашка. Меня вызывают на честный бой.
— Спасибо, — дружелюбно сказал он вслух, — но я уж лучше здесь посижу.
