За двое суток, проведенных в становище, Михаилу так и не удалось переговорить с Джани, да и видел он её лишь мельком, издали. Похоже было, что она избегала его, и, чтобы в дальнейшем не пытать судьбу, Ознобишин засобирался домой. Нагатай-бек не стал его удерживать. Михаил распрощался со всеми и рано поутру отправился в путь.
Он лениво погонял своего коня по наезженной дороге - две колеи от колес, а между ними пыльная, прибитая копытами трава, - и так же лениво бежал его конь, помахивая длинным хвостом. Спешить было некуда, их ждал долгий путь, безоблачное небо, знойное солнце, степной простор и изменчивый прохладный ветер.
Далеко впереди маленькой точкой двигалась одинокая крытая арба. В небе плавно кружил орел, распластав широкие крылья.
Засмотревшись на орла, Ознобишин не заметил, как нагнал арбу и проехал мимо нее. Он опомнился только тогда, когда арба мелькнула, оставаясь позади, и из любопытства лишь обернулся поглядеть, кто же в ней находится. Каково же было его удивление, когда он увидел одинокую молодую женщину поразительной красоты. Он тотчас же отвернулся, усмехнулся и горько подумал: "Что мне до тебя!" - поддал пятками своего скакуна под живот, желая пустить вскачь, но до него донесся тонкий нежный голосок: "Озноби! Урус Озноби!" Это было столь неожиданно, что он резко осадил коня и, глядя на женщину, стал ждать приближающуюся арбу. Откуда эта женщина его знает? Откуда? Никогда он не видел этой красавицы! Что за сказка! А та улыбалась большим алым ртом, и раскосые, черные, как маслины, глаза её влажно поблескивали из-под длинных ресниц.
- Ты меня знаешь? - спросил он.
- Как же, - ответила она. - Ведь мой прежний хозяин, Нагатай-бек, сменял меня на тебя.
Михаил воскликнул:
- Так ты - Кокечин?
Женщина обрадованно закивала головой.
- Я - Кокечин! - и засмеялась. У неё был такой приятный чистый смех, будто бы звон колокольчика. Михаил не мог не улыбнуться ей, он был очарован. Ознобишин тронул коня и поехал рядом, смотря на неё сверху и любуясь прелестными чертами её лица.
- Куда ты едешь?
Черные как смола глаза женщины подернулись легкой печалью.
- Куда едет Кокечин? Не знает куда. Нно! - прикрикнула она на своего мула и дернула вожжи; ленивый упитанный мул перешел на бег, затем снова зашагал размеренно и спокойно.
Видя, что Михаил её не понимает и продолжает вопросительно смотреть, Кокечин вздохнула, отчего её маленькая грудь легонько поднялась и опустилась, и грустно произнесла:
