- Что это? - указал сотник протянутой вперед плетью.
Михаил глянул из-за его плеча. На топчане лежал человек, накрытый саваном; руки его поверх савана сложены на груди; по христианскому обычаю в недвижные желтые пальцы его вставлена тоненькая горевшая свечечка. Костка, стоя на коленях, плача, читал псалмы, время от времени повторяя:
- Господи, упокой душу Феодора, раба свого! Господи, упокой душу...
Сотник поворотил к Михаилу свое плоское лицо, на котором мерцали щели раскосых глаз. Он ждал объяснений.
- Умер раб Федор. Царствие ему Небесное, - сказал Михаил и перекрестился. - Жеребец копытом вдарил, грудь пробил.
Сотник молча развернулся и пошел во двор, к нему сошлись стражники, четыре факела в их руках горели и чадили. Они теперь были без надобности, и сотник приказал затушить их. Ему помогли сесть на коня. Ни на кого не глядя, невозмутимый и немой, как изваяние, сотник выехал в распахнутые ворота. Стражники вышли следом. Ворота за ними закрыл старый Байдар.
Прислуга, перешептываясь, стала расходиться по своим клетушкам. Михаил возвратился в чулан:
- Жив еще? - спросил он.
- Жив, - ответил Костка, - но очень плох.
- Слышал я, что у московских князей был в Орде добрый киличий Аминь. Уж не он ли это?
- Кто его знает! Вот придет в себя - скажет.
Так Аминь-багадур был спасен. Никто в доме не знал, что двое русских выхаживают татарина. Никому не могло прийти в голову, что за тонкими стенами чулана скрывается враг хана Науруза, верный киличий московских князей Аминь-багадур.
Могучий организм Аминь-багадура, добрый уход Михаила и Костки помогли ему скоро справиться со своей немощью. Через три дня он окончательно пришел в себя, раны его покрылись шершавыми крепкими корками.
Как-то, сидя на диване, полураздетый, потный, потому что его постоянно донимала духота, он говорил шепотом по-русски, коверкая слова:
- Хан отдал ярлык Дмитряй Суждаль, а не дал ярлык Дмитряй Москва. Я ему слово сказал. Меня за то хан плеткой, как собак. - Аминь сжал свой большой увесистый кулак и пригрозил им: - Пес! Взяли меня стражники. А я одного убил, второго убил, третьего убил, четвертый меня саблей по башке, другой в грудь копьем. Я его - ногой в брюхо. Бежал. И вот... Аминь-багадур развел руки, покачал своей большой, покрытой коротко стриженными черными волосами головой. - Где мой Халима? Где мой мал дите?
У него остались горячо любимая им молодая жена и двое маленьких детей, и за их жизнь он сильно беспокоился. Он умолял Михаила разузнать о них через скорняка Мамеда, живущего среди ремесленников, у самого базара, где показываться в настоящее время было небезопасно, но Михаил хорошо знал то местечко, все тайные входы и выходы и, одевшись в платье похуже, отправился туда одним ненастным днем. Он вернулся только к вечеру, вымокнув до нитки, и рассказал, что в городе ещё очень беспокойно, по-прежнему ищут Аминь-багадура, за голову которого обещана большая плата. Двое детей его целы и невредимы и находятся у Мамеда, но жива ли жена - неизвестно. Говорят, что её схватили стражники и отправили во дворец.
