Михаил, оказавшийся впервые во дворе Нагатаевой усадьбы, был удивлен опрятностью и чистотой, с которой та содержалась. Во всем заметна умелая хозяйская рука. Большой сад за маленькой деревянной оградкой, одноэтажный широкий дом, различные службы - все сделано добротно, красиво, видимо, надо всем этим трудились умелые мастера и за работу им было хорошо заплачено.
Михаил присел на корточках в тени навеса, прислонился спиной к столбу у садовой оградки; всего в нескольких шагах от него переговаривались двое мусульман:
- Не поможет знахарь - помрет наш хозяин.
- Горе нам! - вздыхал другой, покачивая головой. - Какой хороший хозяин! Он дает нам кров, кормит нас, одевает. Куда мы денемся, когда он помрет?
Ознобишин спросил их:
- О ком вы так печалитесь?
Михаил походил на ордынца - обветренное, загрубелое, смуглое лицо, полосатый халат, высокая шапка, пастушьи сапоги... Только светлые серые глаза да ресницы могли ещё выдать в нем русского.
Правоверные, оба старики, с узкими седыми бородами, поглядели на него и печально покачали головами в чалмах.
- Плохо нам, плохо!
- Мается спиной наш хозяин.
- Ну, со спиной до ста лет прожить можно. Студить только не надо. Мой дед, Царство ему Небесное, только, бывало, на печи-то и спасался.
Старики очень внимательно его выслушали. Один из них, с длинным лицом, спросил:
- Как же лечился твой дед?
- Спину грел на печи, на горячих кирпичах. А ещё пчелами. Дед мой как насажает пчел на поясницу, как они его накусают, так и оживал.
- Помогало?
- Только этим и спасался.
Длиннолицый с кряхтеньем приподнялся и, ковыляя на кривых тонких ногах, удалился в дом.
Михаил и не догадался, что тот направился прямо к Нагатаевой дочке и рассказал ей о том, что услышал от русского, раба Бабиджи. Та не поверила, но так как все средства были перепробованы, а Нагатаю от этого не стало легче, то она распорядилась позвать его в дом.
Озноби провели к Бабидже. Бек, печальный, сидел на подушках в маленькой горнице, завешанной коврами, и лениво перебирал бусинки четок.
- Что ты там, Озноби, наговорил про кирпичи и пчел? - спросил Бабиджа, смотря подозрительно из-под нахмуренных бровей.
Михаил повторил то, что говорил во дворе старикам.
- Чем болел твой дед? - спросил бек.
Озноби показал на поясницу.
- Вот здесь. Бывало, в крик кричал. Только завсегда пчелы и помогали.
Тут из-за ковра высунулась белая прелестная женская ручка с перстнями на пальцах и сделала какой-то знак Бабидже, который Михаил не понял.
