Так что все они общались с ней примерно одинаково, разница невелика. Мама: «Не могу найти подноса». ГМ, Дуня, Алеша: «Какой поднос?» (До чего все четкие, будто только тем и занимались всю жизнь, что проблемами экологии языка.) «Ну, я все забываю, как его?..» – «Судно?»
Теперь хоть криком кричи, не докричишься.
И этого-то ему хотелось в конце уютной, милой блажи родственных существ?
Семья – простое, маленькое, устаревшее устройство. Но, когда она рушится, особенно если строилась в пору высоких архитектурных притязаний, она оставляет после себя забитую бессмысленными острыми обломками непомерную пустоту.
Ни доверчивости, ни нежности, ни претензий, ни надежд.
Молитесь за обижающих вас!
Ему вспомнилось, как он просидел целую ночь у кроватки больного Алешки, пытаясь мысленно превратиться в целебную таблетку, раствориться, исчезнуть и излечить маленького, пылающего сына. И что же из этого вышло? Ничего не вышло. Можно сказать, враги. А тут еще этот вислогубый доцент со своей теорией гениальности. И женщина из сада… С каким известием она залетела сегодня в его жизнь?
ГМ встал с трудом. На небе сияла младенчески чистая луна. Будто ее только что окрестили, подумал он. Он подставил лицо луне, как подставляют его солнцу пляжные фанаты. Оставалось только завыть. У нас без этого даже милиции не дозовешься, не то что живого человека.
Ему вдруг захотелось сказать какую-нибудь молитву. ГМ стал вспоминать: «Боженька, Ты наш Спаситель. У Тебя завтра большой праздник – Ты родился. Помоги, чтобы мой глаз не ослеп совсем до конца моей смерти.
Матинька Божья, помоги нам. Я тебя люблю.
Николай Угодник, ты всех спасаешь, и утопленников. Помоги мне, чтобы я встала на ноги».
Это была мамина молитва. Своей молитвы у ГМ не было.
По дороге идет убийца. Хотя никого этот человек, скорее всего, не убьет, разве что по неосторожности, да и наложить на себя руки вряд ли сумеет. Значит, просто вот так шагает, никого не трогает, неудобств не причиняет. Кому придет в голову, что по крайней мере одно преступление за ним уже есть и что мечтает он только о том, как бы поскорее спрятаться в доме, адрес которого дала ему любовница, и чтобы по дороге его никто не узнал? Он уже взвинтил себя до такой легкости духа, чтобы казаться отвлеченным и неприметным, и сам в эту легкость почти поверил.
Вообще, чего в этой истории будет больше – того, что случится, или того, что не случится, мы пока сказать не можем. Хотя знаем, что случится, и даже довольно скоро. Вот только как?
