Дуня не любила его мать. Внешнее объяснение было, только никакое внешнее объяснение ничего объяснить не может. Якобы, когда они впервые вдвоем навестили маму в деревне, где она в то время жила у родственников, та закрыла непрогоревшую печку и оставила их, спящих, умирать в запертом доме.
Выбором его мама была действительно не очень довольна: «Это ж какой-то пацаненок, а не жена…» Что-то в этом роде. Но все равно невозможно представить, что она вместе с этим «пацаненком» решила угробить и родного сына.
Уже и в городе со свекровью Дуня без крайней надобности не разговаривала (как теперь с ним). Даже когда та совсем ослепла и оглохла и после перелома шейки бедра почти не вставала с постели. Дуня, бывало, и накормит ее, и обмоет, но никогда не продлит фразу до того, чтобы она стала, не дай бог, похожа на человеческое общение: «Вам какую таблетку Гриша на ночь дает, желтую? Вот, возьмите».
Ее отношение было похоже на оказание гуманитарной помощи, которое соответствовало общим правилам человеколюбия, закрепленным в одном из международных документов. Поэтому смерть свекрови, с одной стороны, вызвала у нее облегчение, с другой – едва ли не обидела: как не совестно умирать при таком-то уходе!
Алешка тоже старался к бабушке без повода не заходитъ, так что иногда по целым неделям она и голоса его не слышала. ГМ склонен был видеть в этом не просто равнодушие или неблагодарность (все-таки именно бабушка нянькалась с тобой в детстве, пока родители исполняли написанный для них жизнью «Марш энтузиастов»), но некое волевое решение. Сохранял силы для будущих испытаний, копил запасы милосердного терпения на старость родителей. Сколько-то горя в жизни всякому пережить придется. Алешка решил, видимо, что это пока не его.
ГМ, конечно, старался, но мама все равно чувствовала себя обузой. Больше не пригождались ее советы, не любопытны были ее воспоминания, нелепыми казались пересказываемые ею радионовости (она хоть чем-то хотела быть полезной, если уж не могла больше следить за домом). Еще она вслепую вязала для всех носки, больше похожие на какое-то произведение искусства, сплетенное из крупных узлов. Иногда кто-нибудь напоминал, что это будет у него уже третья пара и больше ему не нужно. Мама плакала, с каждым днем теряя смысл жизни.
– Сегодня всё передавали, что к нам снова привезли несколько вагонов с летучими материалами. Совсем о людях не думают. Это же как вредно!»
Ему с трудом удавалось выяснить, что речь идет о радиоактивных отходах, но разделить ее старческое сокрушение по поводу непутевой родины он не мог.
