Я не знаю, что она сказала смешного, умом я понимаю – ничего, но нам уютно и хорошо, и, наверно, можно смеяться надо всем.
– Будем рассуждать логически.
– Кто из нас летит в Ленинград… – подсказывает следующую фразу Юлька.
– Мама, молчи! Я ложусь в комнате со Светкой, есть большая кровать, для мамы, в той комнате – и диван на террасе, но там очень холодно будет спать.
(Наташа со школы называет Юлю мамой. Меня она тоже когда-то называла. Папой.)
– Я могу подвинуться, – заявляет Юля.
Я сначала отнекиваюсь.
Однажды мы уже спали с Юлей на одной кровати, во времена, когда они снимали скудную мебелью квартиру в Бутово.
В те зимние дни я считался бойфрендом Наташи, но она заснула беспробудным сном, заняв всю ширину своей узкой кровати, рано утром ей нужно было на работу. А нам с Юлей наутро было неловко друг с другом, хотя потом, тайком от Наташи, мы один раз встречались.
– Папа, ну что ты ломаешься? Лучше женское тепло, чем зимняя стужа.
На улице действительно холодно, над лесом поднимается невероятно яркая – смотреть больно – луна, пробирает озноб, и скорее хочется обратно в тепло. Я стою возле яблоневой гущи и не двигаюсь с места, смотрю на хорошо видимый в лунном свете пар от дыхания. Наташа очень легкий человек, хотя Сергей как-то обмолвился, что с ней тяжело.
Встаем поздно.
Пилю поваленные июльским ураганом березы. Вокруг бегает маленькая Света.
Обедаем под старыми яблонями в старой покосившейся беседке.
Идем на заросшее лесное озеро.
И делаем шашлык – я палю в темноте огромный костер. Он освещает снизу листья двух огромных дубов, горячий воздух шевелит их.
Наташа приносит маленький столик и коньяк.
– Мы здесь будем?
– Тут холодно. Это мама тебя велела снабдить, чтобы ты не скучал.
Я вспоминаю большой винный магазин, где мы всегда покупали вино, когда ездили к Наташе. И помню даже те вина, которые мы там брали. От костра начинает идти такой жар, что рядом невозможно стоять, и я снимаю куртку.
Приходит Юля, садится у огня и кутается в мою куртку.
– Юль, ты помнишь то вино в огромных бутылках, что мы покупали всегда у Наташки?
– Вино?
– Да, большие бутылки, на них еще всякие фрукты нарисованы.
– «Сангрия»? Помню.
Нам, как обычно, смешно до боли в щеках, мы веселимся, и маленькая Света цепляется то за Наташу, то за меня и не верит в счастье, что ее никто не гонит в кровать.
– Я посмотрю костер, – говорю я, обуваюсь на террасе, кроссовки – явный признак осени – внутри холодны, и выхожу на улицу. Слышится пронзительный голос Наташи: «Я сказала – марш спать!..» Света что-то возражает. Юлин смех.
