…И вынырнувший откуда-то из детства запах кукурузы. Я не помнил до этого момента, как она пахнет, но как только почувствовал эту молочную сладость, сразу понял, что это кукуруза.
Хотя ничего не было видно. С одной стороны – луг, с другой – деревья.
По примятой траве я прошел за деревья и вышел на окаймленное проселочной дорогой кукурузное поле.
Я положил велосипед в траву, и тут же на него запрыгнул десяток кузнечиков.
Один из них цокнул о матовую поверхность диска, закрывавшего шестерни, и не мог прыгнуть с нее дальше, потому что было скользко. Крутился, переминался, но ничего не выходило.
Потом сбоку прошел самолет, развернулся, снижаясь, по большой дуге, и я видел его, пока мне не стали мешать белые мушки.
Потом я ловил кузнечиков, вспомнив, как это делается. Один из них привык к моим рукам и неспешно, щекоча, залез на выставленный вверх большой палец. И сидел на нем, пока не решил, что наигрался со мной, или пока не испугался уставившихся на него глаз. И наконец – я почувствовал силу толчка – перемахнул через мое плечо.
Мне кажется, кузнечики, в отличие от самолетов, не всегда знают, куда приземлятся.
Иногда я проезжаю столько, что уже не помню, где был и что видел. Найти свой маршрут на карте сложно – подробной карты области у меня нет, только потрепанная двухкилометровка, и я только гадаю: где был тот лес, где я ел чернику, и что за поле, куда я попал потом; и если это поле – вот оно, то почему я не видел вот этой нарисованной дороги?
Я нашел большие нехоженые и неезженые леса. Иногда, экономя силы, я еду до них несколько остановок электричкой. Длинные однообразные тропы наводят на длинные неспешные мысли.
Летчики.
Не помню, как зовут. Двое. Овальные фотографии. Одного, кажется, Беспалов. Воткнутый в бетонное основание кусок оперения или крыла самолета. На нем фотографии, фамилии, даты рождения и дата гибели. Вокруг сгустились деревья, в три стороны – болота. С четвертой – тропа, выходящая на лесную дорогу. Если смотреть в лес за памятник – видно, что там светлее, деревья растут реже, некоторые из них кривы и изломаны, возможно, это обман зрения, но мне кажется, что их самолет упал именно там.
И постепенно в этих недалеких пригородах, в этих дачах и тусклых городках-спутниках с пыльными улицами, в этих лугах и лесах мне открылась простая истина: вряд ли кто-то из тех, кто работает каждый день, видит жизнь такой, как она есть на самом деле.
