Вы согласны со мной?
– Не менее, чем с кем бы то ни было, – предупредительно кивнул Игорь.
– А вот Людмила, – возликовал отец, – не согласна, что проверка экспериментом – критерий только для естественнонаучных истин!
Тут она уже не выдержала, заранее покраснев от того, что собиралась сказать. Даже голос – чертова психопатка! – немного сел.
– Разумеется, правила движения планет только открыты Кеплером, а правила уличного движения сотворены госавтоинспекцией. И без Кеплера движение планет было бы таким же, а без ГАИ уличное движение было бы совсем другим. Это верно. Но возьмем любую естественнонаучную истину, как ты ее называешь, – она нарочно начала издалека, чтобы успеть успокоиться, пока еще не надо думать. – Например: «все тела падают вниз». Один признает это истиной и будет избегать ходить по краю крыши, а другой не признает. Шагнет с шестого этажа и разобьется. Кому из них лучше? Первому. Так вот, истина – это то, от признания чего люди становятся счастливее, им становится лучше жить, понятно? Критерий истины – счастье людей, любой истины – хоть моральной, хоть естественнонаучной.
– А что такое счастье, ты знаешь абсолютно точно, – завершил Игорь.
– Уже и это успело стать проблемой? – юмористически поднял брови отец.
– Я тебе, папочка, отвечу притчей – в современном, научно-фантастическом роде. Некая фирма начала массовый выпуск роботов – сверхумных, сверхсильных и так далее. Но их гениальный генеральный конструктор был гуманнейшим человеком и очень боялся, как бы кто не употребил его роботов во зло. Поэтому он заложил в их могучие мозги программу: действовать только для счастья людей. И роботы задумались: в чем же это самое счастье? Разумеется, самих людей отстранили от этого вопроса – какой разумный врач станет обсуждать с больным выбор лекарства! Первым делом роботы запретили людям курить, пить вино, стали вовремя укладывать их спать и тому подобное. Но затем и у них мнения разделились. Одни подсчитали, что счастье людей – в спокойствии духа, и стали погружать людей в полусонное состояние наркотиками. Другие нашли, что счастье в преодолении трудностей, и устроили принудительные гонки с препятствиями. Третьи убедились, что счастье человека в профессиональном мастерстве, но им человек уже просто мешал, потому что в мастерстве он никак не мог сравниться с роботом. Четвертые…
– Это чисто по-женски, – с улыбкой, но не без раздражения перебил отец, – переходить от серьезного разговора к пустякам. И знаете, о чем я еще думаю, глядя на свои сокровища: все-таки нельзя зарываться от бурь эпохи даже в бессмертные творения человеческого духа. Эпоха этого никому не прощает. Вот один мой знакомый зарылся в собирание марок и сделался равнодушным к своей работе, а следовательно, и к себе. (Он ужасно любит такие обороты: А – следовательно Б, и можешь всю жизнь ломать голову, почему оно «следовательно».) – И лукаво спросил: – А как вы? Не чувствуете к себе равнодушия?
