Рита с силой оттолкнулась и покатила к Ивану.
На лице ее осталась растерянность.
— Ты что? Все здорово, — сказал Иван. — Отличное время. — Он убрал в карман круглые позолоченные часы на длинной серебряной цепочке. Их подарил ему отец, когда сыну исполнилось четырнадцать.
— Правда? — нерешительно проговорила Рита.
— Ну да. Судья тебе сказал? Он сказал, что тебе не надо даже стрелять?
Рита отбросила палки. Наконец, до нее дошло — все позади!
— А кто мне помог? — с улыбкой от уха до уха спросила она, сдвигая со лба вязаную оранжевую шапочку.
— Кто же?
— Твоя семья.
— И я тоже, — добавил он. — Они думали о тебе. Я тоже. Они посылали тебе свою любовь…
Рита замерла. Он скажет сейчас: «Я тоже»? Ей так хотелось, чтобы он сказал… Она не сводила с него глаз. Она видела в них то, что хотела услышать. Тогда зачем слова? Зачем, зачем… «Женщина всегда ждет признания, облеченного в слова, если даже точно знает то, что в них заключено», — вспомнила она фразу из романа про любовь, который она взяла почитать у Любы на ночь.
— И я тоже, — тихо признался Иван.
Рита выдохнула с таким облегчением, как будто только сейчас добежала до финиша.
Не думая, что делает, Рита наклонилась и отстегнула крепления. Потом попробовала приподняться на цыпочки, но жесткие ботинки не позволили. Она подпрыгнула. Она хотела коснуться губами его губ, но получилось иначе. Носом она ткнулась в его щеку. Какая горячая…
— Не холодно целоваться на морозе? — услышали они звонкий голос и смех. Это Люба вынырнула из ниоткуда.
— Нисколько, — бросила Рита. Потом повторила то, что только что сделала.
Иван не посмотрел в Любину сторону.
— Приходи ко мне на последнюю репетицию, Рита, — сказал он.
— Конечно, сейчас переоденусь и приду.
В школьном актовом зале Рита и Иван были вдвоем. Но все равно он вышел на сцену в концертном наряде. На нем малица из оленьих шкур, унты, маска. В таком наряде она видела его раньше, на школьных праздниках. Но маска новая. Точнее, маска лишь новая деталь, сама она старая, даже очень. Почти древняя. Эту маску дала Ивану мама, когда они с Ритой гостили в доме родителей. Она принадлежала прадеду-шаману. Рита хорошо запомнила, что сказала мама, когда Иван надел ее:
— Ты чувствуешь? В ней все по-другому, да?
Иван молчал.
— Иван, не уходи, — тихо попросила мама. — Не сейчас, — добавила она, а Рита почувствовала, как мурашки побежали по спине. — Потом. — Мама помолчала и продолжила: — Ты будешь петь так, как не пела я, как не пел ты до сих пор. Теперь твое время, ты вырос. Ты уйдешь так далеко, как захочешь. Но вернешься из любой, даже самой длинной и трудной песни. — Иван не снимал маску. А мама каким-то особенным голосом предупредила: — Теперь ты встретишь в песне то, чего никогда не встречал. Уже пора, Иван.
