Ура , закричали оба, едва за ней захлопнулась дверь, и, выждав буквально пять минут, помчались за пивом. Пива давно хотелось. В этот вечер они устроили пир горой и, глядя на уже знакомых политиков в телеке, спорили, кто победит на этих, блин, выборах, про которые они токуют.
Бывшие соседские рабочие приходили к ним еще, еще приезжала хозяйка. Рабочим Дуда по-прежнему ловко морочил башку. Хозяйке – тоже. Шел июль и уже уходил, они все меньше работали и все больше валялись на тахте, хотя дело явно шло к концу. Плакать хозяйка перестала, но лицо у нее из доброжелательного и приятного сделалось обтянутым и некрасивым, она тыкала во все углы и поверхности кривоватым указательным пальцем и задавала один и тот же скучный вопрос: а это что, а это? Дуда терпеливо объяснял про косые стены и прогнившие полы, про откосы и отвесы, шкурки и валики, качество краски и лака, на которые она пожадничала денег, – найти убедительные слова, которыми и мужика заморочить, не то что бабу, он умел. Переделками, на которые тут же соглашался, на словах опять же, объяснял, почему идет так долго.
Дуде нравилась хозяйка. И квартира, в которой они работали, нравилась. Нравилось, что окна выходили не на шумную улицу, а в тихий двор, где по вечерам слышно было, как стучат в домино, играют в расшибец и пьют вино, точно как у него на хуторе Славянский, по которому не тосковал. Нравилась работа сама по себе. Потому и не хотел, чтобы все кончалось, потому тянул, чтоб подольше оставалось как есть, к чему привык. Молодые быстро привыкают. Когда в очередной раз собратья пришли за расчетом, Дуда, само обаяние, натравил на них апшеронца как пса бешеного. Из ничего завязалась драка до крови. Наследили хорошо, после чего собратья ретировались, а апшеронцу Дуда, вымывая лестницу, сказал: ты это, исчезни куда ни то, пережди в схроне, неровен час, милицию наведут, а за тобой и еще кровь. А за тобой, удивился апшеронец. Ты же видел, я не дрался, в стороне стоял, они подтвердят, сказал Дуда. А деньги, спросил апшеронец. Мы же вместе на них кушали, отвечал Дуда. Чего-о-о , изумился апшеронец, хочешь сказать, это и все? – Да нет, ты что, я скажу, что тебя домой срочно вызвали, заболел кто, еще и под это аванс выпрошу, а когда под расчет, то, конечно, на двоих, как договаривались, ты наведывайся, хошь, через неделю, хошь раньше, объяснил Дуда.
Хозяйке так и сказал, пояснив, что одному придется, конечно, чуток подольше повозиться, нежели вдвоем. Хозяйка, все с тем же обтянутым, скучным лицом, покорно выдав еще пачечку бумажек, уехала. А Дуда, прыгнув на тахту, растянулся, щелкнул пультом, в квадрате телека вылезла квадратная же безволосая голова уже знакомого политика. Дуда рассмеялся весело и подмигнул ему:
