– Вот. Задали двойку исправить, а то выведут в четверти, так что постарайся.
У меня стояла тройка, я и на двойку еле тянул, знал с десяток слов, gym , например, или yesterday , но легенда звучала убедительно. Чечевицын взобрался на высокий стульчик, кивнул, чтоб я занял другой. Я занял.
– Постой, схожу за бумагой, – сказал он, соскочил и пропал где-то в глубине квартиры.
Я остался сидеть неподвижно. Он даже не предложил мне раздеться, и я так и сидел, в куртке. Кто его знает, может, снова проверял меня. Я должен был завоевать его доверие.
Он вернулся с карандашом и бумагой и принялся строчить без остановки. Изредка вперится в потолок, ищет там подсказку, и продолжает. Один раз спросил:
– Как будет спрыгнуть ?
– Ты меня спрашиваешь? – засмеялся я.
Он засмеялся в ответ. Это немного разрядило обстановку.
– Схожу за словарем, – сказал он и уже из глубины квартиры позвал: – Иди сюда!
Я спрыгнул со стула – действительно, как будет спрыгнуть , – скинул куртку и пошел на голос.
Чечевицын расположился в отцовом кабинете. Я уселся на знакомый мне кожаный диван и потянулся:
– Эх, вискаря бы!
– Мы сегодня работаем, а не развлекаемся, – сказал Чечевицын тоном, в каком я узнал нотки его отца.
Он работал, а я делал вид, что развлекаюсь, шныряя взглядом по сторонам, а сам тоже работал. Работал мой мозг. Куда, как и в какой момент. Можно попросить попить и засунуть посылочку за рамку фото. Можно отодвинуть стекло, где книги, и положить в книжку. Можно бросить в корзину для бумаг под столом. Да ведь если корзину будут вытряхать, вместе с бумагами вытряхнут посылочку. Но я же не знаю, сколько времени ей назначено и что с ней должны делать. Не исключено, что я ошибся в предположениях, и это заказано для употребления. Кем? Чечевицыным-младшим или Чечевицыным-старшим? Да ведь Чечевицына-старшего нет в природе. Есть то ли Алиханов, то ли Хуснутдинов. Вип . У Ф. Незнанского тоже действуют випы . Мне пришло на ум, что Ф. Незнанский сочиняет что-то, а Чечевицын переводит в данный момент Ф. Незнанского как сочинителя, а реальный сочинитель сидит в эту самую минуту на диване и он-то и есть главный. Это поднимало меня в собственных глазах и отменяло любые вопросы.
Я был настолько поглощен своими мыслями, что когда Чечевицын-младший бросил карандаш на стол и сказал «Ну все», я вздрогнул.
– А попить не дашь? – попросил я вдруг осипшим голосом, что получилось как раз уместно.
– А посмотреть не хочешь? – спросил Чечевицын.
