превыше всех простершийся
подточенный червями желобок
довольно на таком мосту стоять
или искать такого человека
довольно в корыте со слизистой сказкой
сейчас и далее искать не здесь
и далее – выныривая кем-то
безумный взгляд —
это внутренняя или внешняя красота человека?
может кто-нибудь вынырнет
преодолеть не могу
важнейшим меж людьми всегда ведь было заслужить
любовь разнообразную
короткую сильную крепкую и красивую и конечную
любовь страха ненависти слабости любовь
упрямства хватающую за сердце и переменчивую любовь
и тогда можешь делать что пожелаешь
когда уж в тебя влюблены
хотя бы любовью уважения
или хотя бы равнодушного непризнаванья любовью
жестких императивов любовью
ошибок и их уничтожений
млеющей гордости и совсем идеальной
коленопреклоненной и испепеленной
выполненной любовью
якорями пронзившей глубины
отцом и матерью родившей детей
и тогда можешь вынырнуть кем-нибудь самым-самым
но порабощая любую чью-нибудь любовь прислушайся
как спешишь самого себя предупредить
что для каждого к тебе протянувшегося существа
ты будешь
всасывающим и искажающим
абсолютным незабываемым
преодоленным да не останется
впечатление завершенности
которое говорит
далее краски будут ярчать
«Иди ты!» – слышалось постоянно. С утра до ночи только «иди ты». Когда свистят пронзительные вестники утра и липкие сумерки задумывают для человека завтрашний день. Все «иди ты» да «иди ты». В корке хлеба и маленьком молитвеннике – «иди ты». Длинная седая коса до самой земли метет тротуар. В волосах мелкий мусор, а в ушах – «иди ты». Длинная-длинная, словно совесть, коса.
Плыли знойные летние сутки. По вечерам в курортном городе, на окраине которого жил Даниэль, загорались цветные фонари. Днем туристы, будто песок в пустыне, накрывали город. Рассыпа́лись по территории – тут пятеро потягивают холодный чай, там сто один лежит на пледе, выставив кожу, – и складывались в песочный узор, напоминающий орнамент пустыни.
Даниэль обходит город. Каждый день весь город, весь песочный орнамент. Идет, притопывая. Топает и метет улицы своей длинной-длинной косой, как совесть. Многие оглядываются, но он привык, уже не замечает показывающих на него пальцев.
В тот день на курорте был праздник – юбилей города. Люди-песок, летучие как никогда – всё оседали на приморских скамейках, в кафе, высыпали на главные улицы. Песок задувало в стаканчики мороженого, тарелки с едой, бутылки с квасом. Чувствовалось, как вокруг свивается самая разная человеческая и природная музыка. Пекло солнце, день изрядно затянулся, от зноя расплывались мгновения, замедлялось дыхание, тяжелели веки. Летучий песок-туристы перемещался в замедленном движении, наслаждался отпуском.
