Кроме основных премий те же судьи должны распределить награды дополнительные – за «самое смешное произведение» (четыре соискателя, хотя из выступлений экспертов следовало, что острят, хохмят и прикалываются едва ли не все конкурсанты, вне зависимости от избранных ими жанров и тематики), за «лучшее произведение о современной жизни детей и подростков, об их отношениях со взрослым миром» (пять претендентов), за «лучшее произведение в жанре научной фантастики или фэнтези» (тут четыре автора, эксперты же говорят, что именно в этих жанрах особенно ощутимы схематизм и банальность, хуже только «детские детективы», каковые в этом году решено оставить без сладкого), за «лучшее произведение о животных, о живой природе» (соискателей трое) и за литературный дебют (эксперты выделили пятерых новичков). Новация второго премиального цикла – Приз симпатий, его получит кто-то из проигравших финалистов (вне зависимости от номинации), но волей не жюри, а Литературного совета.
Большая часть прошедших в финал сочинений – рукописи. Большая часть их авторов – литераторы неизвестные. С одной стороны, это поднимает общественную значимость премии, призванной открывать новые таланты и споспешествовать продвижению хороших книг на рынок. С другой же, свидетельствует о весьма неблагополучном положении, царящем на этом самом рынке, где талантливые писатели не могут сами решить элементарную задачу – найти себе издателя. И даже весьма энергичная «Заветная мечта» оказывается в этом плане отнюдь не всемогущей. Эксперты и организаторы премии печально констатируют: далеко не все рукописи, вошедшие в прошлогодний финал, ныне стали книгами. Тут-то и начинает терзать душу сомнение: так ли уж замечательны эти присланные со всех концов света рукописи? Быть может, отборщики и судьи вынуждены венчать лаврами и прославлять на пресс-конференциях не бесспорно хорошие (умные, добрые, живые) книги, а всего лишь лучшие из предложенного им ассортимента? Не думаю, что это относится ко всем работам, занявшим в двух конкурсах лидирующие позиции, но и вовсе откинуть огорчительную гипотезу не могу. Слишком уж эмоционально говорилось на пресс-конференции «Заветной мечты» о вале вторичной, по знакомым лекалам скроенной, безликой продукции.
Ежедневно и со всех сторон мы слышим, что дети наши читают все меньше. Классика (в самом широком диапазоне), дескать, их не интересует, ибо они хотят жить «своей – сегодняшней – жизнью», а про теперешние детские и тинэйджерские проблемы никто, мол, не пишет. И то и другое не вполне соответствует действительности. (Зато отлично оправдывает status quo.) Установка на «уникальность современности» возникает не сама собой, а волей взрослых, подчиненных определенным культурным стереотипам. «Старые-старые сказки» (повести, романы) способны дать нашим детям совсем не мало, а «новизна» тематики и антуража успеха не гарантирует. (Победное шествие Гарри Поттера – отдельная и особая история. Однодневные триумфы его клонов-паразитов – ее понятное, хоть и печальное продолжение. Других примеров прорыва новейшей детской книги в массы не видно.) Достойные книги о современных детях, конечно, пишутся, но добираются до целевой аудитории с большими трудностями. И мешает им не Гарри Поттер, а оскудение общей читательской культуры. Между прочим, и книги Ролинг куда больше говорят детям, читавшим кое-что еще, чем фанатичным адептам школы Хогвартс.
