Она снова заплакала. Вилли Халлек только сейчас понял, что та порция выпивки, которую она только что прикончила, была не первой за этот вечер. Неловко заерзав в кресле, он сделал крупный глоток из своего бокала. Жидкость стекла в желудок, обдавая все жаром, не вызывающим доверия.
— Гари убежден, что это рак, потому что не может позволить себе поверить в нечто такое смехотворно древнее, такое предрассудочно-суеверное, такое дешевое из бульварных романов-ужасов; как цыганское проклятие. Но я видела страх в глубине его глаз, Вилли. Я видела, как он испуган. Особенно по ночам. С каждой ночью он все отчетливей понимал, что происходит. Я думаю, это одна из причин, почему он уехал. Он видел, что это вижу я. Налить еще?
Вилли отупело покачал головой. Он проследил, как она прошла к бару и смешала себе новый мартини. Леда готовила очень простые мартини: просто наливала в бокал джина, а потом бросала туда пару олив, которые оставляли за собой две дорожки пузырьков по пути ко дну. Даже со своего места, сидя в другом конце комнаты, Вилли ощущал сильный запах джина.
Что же произошло с Гари Россингтоном? Часть сознания Вилли определенно хотела это знать. Хьюстон безусловно не провел связи между Вилли и Россингтоном. С какой стати? Хьюстон же не знал о цыганах. К тому же Хьюстон бомбардировал свой мозг тяжелой артиллерией через регулярные интервалы. Леда вернулась на свое место.
— Если он позвонит и скажет, что возвращается, — продолжала она, — я уеду в наш дом в Каптиве. Там зверски жарко в это время года, но я выяснила, что, когда джина в достатке, я едва замечаю разницу температур. Думаю, что больше никогда не смогу остаться с ним наедине. Я люблю его, да, по-своему, но не думаю, что смогу еще выдержать такое. Представляю его в постели рядом… что он может… может коснуться меня… — она передернула плечами. Ее напиток чуть расплескался. Она выпила его одним махом и тяжело вздохнула, фыркнула, как запыхавшаяся лошадь, только что утолившая жажду.
— Что с ним, Леда? Что с ним случилось?
— Случилось? Случилось? Вилли, дорогой мой, я думала, что сказала тебе. Думала, ты сам уже все понял.
Вилли покачал головой. Ему показалось, что теперь он вообще ничего не понимает.
— У него растет чешуя. Гари отпускает чешую.
Вилли разинул рот.
Леда рассмеялась сухим задыхающимся смехом, мотая головой.
— Нет. Немного не так. Его кожа превращается в чешую. Он — случай деволюции, ярмарочный уродец. Он превращается то ли в рыбу, то ли в рептилию…
