Он дает барышням уроки итальянского языка, руководит наблюдением солнечного затмения, об'ясняет, как можно, не сходя с места, измерить расстояние до едва видимой вдали часовни.
Этим же страницам дневника, испещренным алгебраическими формулами, Андре Мари откровенно поверяет совершенные им промахи. «Я очень некстати заставил напомнить, что мне пора уходить… Сегодня обе барышни пели, а я, вместо того чтобы наслаждаться, едва-едва не уснул… Элиза сегодня сказала мне, чтобы я не смел так таращить глаза на ее сестру при посторонних…»
Постепенно семьи Карронов и Амперов сближаются. Соседство, взаимная склонность молодых людей, общность вкусов и интересов способствуют этому. Совместные прогулки чередуются с визитами, обедами, поездками в Лион.
В этой жизни, где сегодняшний день похож на вчерашний и ничем не отличается от завтрашнего, обостренный взор влюбленного юноши находит тончайшие нюансы и оттенки, отмечает каждый новый день, как новую эпоху своих чувств.
Жюли почти на два года старше Ампера. Она получила воспитание, вполне соответствующее традициям и запросам своей среды. Она была немного знакома с литературой, пела и занималась музыкой, но орфография ее находилась далеко не на высоте. Она любила принимать участие в различных увеселениях, танцовала с упоением и, по общему мнению, была жизнерадостна, весела и грациозна.
Прядь ее прекрасных белокурых волос до сих пор хранится в суровой папке архива Французского института. Биографы Ампера, рассматривавшие его архив, уверяют, что, воспевая Жюли в стихах, Андре Мари не слишком злоупотребил правом поэта и влюбленного приукрашать действительный образ предмета своих вдохновений.
Жюли и ее родители мечтают о блестящей партии. Она отвергла длительное ухаживание скромного медика Дюма только потому, что ее мать не сочла его подходящим зятем для их почтенной семьи.
Такие провинциальные буржуазки до революции мечтали о том, что их отметит и безумно полюбит какой-либо граф или виконт, и они, щеголяя пышным кринолином, украсят своей особой придворные балы Версаля. Но с 1798 года все обстояло иначе. Дыхание революции коснулось и этого замкнутого мирка, сотрясло его узкий идейный горизонт.
Жюли знает, что Андре Мари любит ее, — при всей своей робости он совершенно не умеет скрыть своих чувств, но разве он тот человек, о котором она мечтала?
Пусть без блеска чинов и дворянского герба, — но тот, кто тревожит ночью ее воображение, красив, строен, он словно сошел с картины Фрагонара. А Андре?
