— Очень плохо приходить сюда поздно, — сказала мадам Мото, — очень-очень плохо!..
Она сказала это не с целью разжечь мое любопытство, боже упаси!
— Это и в самом деле очень опасно, — подтвердил монпарнасец с притворной уверенностью отца семейства, дом которого охвачен пожаром. И тут ему пришла в голову мысль взять такси.
После обычной безумной гонки — из-за нее Токио занимает первое в мире место по преждевременным родам — такси швырнуло нас но входу в «Бурбон» — маленький бар перед отелем «Дайити» в трех минутах ходьбы от улочки, которую мы только что покинули. Я прохожу тут чуть ли не ежедневно, но это замечание я оставил при себе. Мои спутники проявили столько доброй воли, что я жалел о том, что уже сорвалось с моего языка.
Монпарнасец стал навытяжку у входа в «Бурбон» и, когда мы вошли, отдал честь. К сожалению, как раз в этот момент официанты выставляли двух пьяных, которые отчаянно цеплялись за стойку бара и за нас.
На тротуаре, покрытом трещинами, состоялось с драматическими модуляциями голоса новое японское совещание. Внезапно мадам Мото испустила крик радости. Она бурно объяснилась с монпарнасцем, который в свою очередь испустил крик радости. Еще одна идея! Еще одно такси!
После очередной тряски мы, как трехзначный номер, опять выскочили на тротуар, где мадам Мото и монпарнасец изобразили стражей с алебардами у входа в тронный зал. В глаза мне бросились сказочные неоновые спагетти: «Елисейские поля».
Мадам Мото и монпарнасец наслаждались моим удивлением, и мне не оставалось ничего другого, как бурно проявить необыкновенную радость.
Мы уселись в зале, где с каждой минутой становилось все меньше клиентов. Большей частью это была интеллигенция. Как распознать интеллигенцию, тем более японскую? Хотя бы по тому, что она поздно ложится спать, поздно для Токио. Она приемлет мою бороду, а может, это мне только кажется.
Мадам Мото и монпарнасец внимательно наблюдали за мной, так что я счел своим долгом выразить благодарность. Но как? Я придумал способ, имевший хотя бы то преимущество, что он доставил мне большее удовольствие, чем им. Я начал читать стихи. Монпарнасец пришел в восторг. Я тихонько декламировал целый час… Фруадево вынес это испытание хорошо, но мадам Мото обеими руками сжимала лоб, усиленно терла глаза. Двух толкований быть не может — развлекать меня по вечерам и вправду дело утомительное. Поэтому я подал сигнал к отходу ко сну. В такси, в лифте гостиницы, у себя в номере я продолжал читать стихи…
