Кинематографические дела все сильнее тревожат мадам Мото. Судя по ее последним намекам, она хладнокровно расстанется со своим «другом-продюсером» и намерена с не меньшим воодушевлением начать переговоры с другим.
Во сне я пережевывал мысли, родившиеся накануне. Они занимают меня гораздо больше экстраординарной истории со сценарием. Постараюсь увидеться с Дюбоном… Он поможет мне разобраться в себе, решить, уж не предъявляю ли я Японии и японцам претензии за свои разочарования сценариста. Не упрекаю ли я их просто-напросто за то, что они не отвечают моим представлениям о них?.. Телефон!
(Звонит мадемуазель Ринго и сообщает, что ни тетя, ни она сегодня не придут. Короче, у меня свободное расписание.)
15 часов 30 минут
По возвращении в номер
Телефон Дюбона не отвечает. Я прошелся пешком к Гиндзе, где находится его контора, и по дороге звонил изо всех встречавшихся красных телефонов-автоматов. Их чересчур много.
Кружочки телефонного диска не рассчитаны на мой палец — я чуть было не застрял, как обезьяна в бутылочной тыкве…
Многочисленные парикмахеры, мимо которых я проходил, смотрели на меня с вожделением — желая обрить то ли мой скальп, то ли растительность с лица.
Очень скоро после приезда в Японию я перестал записывать все живописные подробности подряд, даже если они и могли бы пригодиться для сценария, — это тошнотворное занятие. Подобные записи вдруг показались мне ненужными. Вспомнился разговор о камизарах, о бедной горной стране — Севеннах. Ключ к сценарию надо искать не в комических ситуациях, возникающих из-за того, что я ростом выше японцев, ношу баки и бороду, а мой палец не помещается в отверстии телефонного диска. Что если мой севеннец, променявший родные горы на службу в конторе, внезапно почувствует себя в Японии больше в своей тарелке, нежели в Париже среди парижан?
— Нечего вечно заноситься и ныть, как говорится в просторечье, — сказал Руссо, — нечего вечно чваниться своей культурой.
Сын и внук пастуха, мой бедный севеннский бюрократ должен перенести чувство сверхрастерянности в новой обстановке гораздо легче меня, поскольку Париж и современный мир отнеслись к нему менее благосклонно, чем ко мне. Вырвавшись из нудных будней повседневной жизни, заполненной неприятностями, дрязгами, мелкими заботами, он будет вполне подготовлен к тому, чтобы найти эту страну прекрасной. И она прекрасна! Неужели из-за того, что мостовые Токио кажутся мне отвратительными, следует чернить всю Японию! Что подумал бы я об иностранце, который судил бы о моих севеннских горах по перекрестку Черная корова?.. Телефон!
