Эсэсовцы регулярно производили в блоках обыски и беспощадно расправлялись с «организаторами», которые засыпались, но вместе с тем поддерживали самую тесную связь с умевшими избегать провала. Если нужному им «организатору» угрожал донос в гестапо, они нередко спасали его. Коррупция зашла настолько далеко, что донос можно было выкупить в канцелярии самого коменданта. Но в конце концов «организатора» ликвидировали, избавляясь таким образом от свидетеля, который знал слишком много.
Хочу еще раз подчеркнуть, что к этой коммерции причастны были исключительно узники-проминенты, занимавшие в лагере привилегированное положение и свободно владевшие немецким языком.
Блок 2-А, куда я попал, эсэсовское начальство считало показательным карантинным блоком освенцимского лагеря. «Образцовый» порядок в нем поддерживался тремя китами: это были блокфюрер Ауфмайер, блокельтестер[35], немец Пауль, по прозвищу Бандит, и старший писарь блока, фольксдойче Вацек, по кличке Плюгавый. Они составляли железный треугольник, который подпирала целая свора холуев — капо, штубовых, писарей и прочих проминентов. Эти подонки из шкуры лезли вон, чтобы угодить начальству.
Среди эсэсовцев Освенцима блокфюрер Ауфмайер был довольно колоритной фигурой. Высокий, статный, подчеркнуто аккуратный, он не походил на всех других эсэсовцев — грубых, жестоких палачей. Он действовал внешне неприметно, чем вводил в заблуждение новичков. В его осанке, в манере держаться на людях было много артистизма. Правильные черты лица, выразительные глаза и обаятельная улыбка придавали ему сходство с голливудским киноартистом. С подчиненными Ауфмайер держал себя подчеркнуто корректно и вежливо. Он был любимцем Гесса и пользовался большим авторитетом в Освенциме. Ауфмайер считался эталоном показательного чистокровного арийца-нациста. Славился он и незаурядными организаторскими способностями. И при всем том был первостатейным палачом.
Ауфмайер всегда благоухал дорогими духами и ароматными сигаретами, которыми любил угощать эсэсовцев, а иногда даже узников из числа проминентов. Он не пропускал случая похвалить подчиненного, отпустить ему комплимент, польстить. Ауфмайер не признавал жестокосердных поступков в своем присутствии. «Не терплю жестокости, — не раз говорил он перед строем узников. — Меня глубоко потрясает зрелище людских страданий». Узники-новички диву давались, старожилы только головами качали и советовали не торопиться с вьводами.
