Рут Ван Браак проводила Тренди в гостиную и предложила прохладительные напитки. Но, даже утоляя жажду, он мучился мыслью: будет ли у него здесь покой? Он не видел ничего «светозарного» и уже не чувствовал никакого очарования прошлого. Хозяйка сидела напротив и о чем-то говорила, но Тренди ее не слушал. В конце концов, не в силах больше сдерживаться, он прервал ее:
— Доктор Дрогон говорил, что вы живете одна…
— Со мной дочь. — Она указала пальцем наверх: — Юдит. Ей двадцать лет. Она художница.
И тут же, словно ожидая только этих слов, по лестнице скатилась и ворвалась в комнату растрепанная девица. Одета она была точно так же, как ее мать.
— А! Вот и он! — провозгласила девица. — Видишь, все-таки приехал!
Волосы у нее были темнее, чем у мадам Ван Браак и, к большому разочарованию Тренди, подрезаны до плеч и не расчесаны.
Не дав ему времени встать и поздороваться, Юдит затараторила:
— До чего же тяжелые у тебя чемоданы! Покажи-ка, что ты там прячешь! Как же трудно было их тащить!
— Мы несли их вместе, — заметила ее мать.
— Ты мне только помогала.
Она повернулась к Тренди.
— Ты обязан их открыть, — настаивала она. — Пошли. Поднимайся за мной.
Схватив Тренди за рукав, Юдит потащила его к лестнице. Рут Ван Браак не протестовала, безучастно наблюдая за выходкой своей дочери, как за милой шалостью маленького ребенка.
Юдит разговаривала тоном балованной девочки и вела себя с обезоруживающей наглостью. Тренди скрепя сердце подчинился. С самого детства он терпеть не мог, когда ему тыкали совершенно незнакомые люди. Так уж его воспитали. Растили его английские дедушка и бабушка, отдавшие ему всю свою энергию и потратившие немалую долю некогда громадного состояния на нянь, гувернанток и лучших преподавателей. Проведя все детство на берегах Ривьеры и великолепно освоив правила приличия, Тренди держался подчеркнуто холодно с незнакомыми людьми, особенно с женщинами, если только, конечно, у них не было шарма и элегантности мадам Ван Браак. С любовницами он проводил одну-две ночи, иногда неделю, но не больше. По сравнению с приятелями-артистами Тренди вел скромную и тихую жизнь. Его семья, особенно мать, этого не понимала. Если бы он был повесой и даже шулером, обожавшие его дедушка с бабушкой только порадовались бы, поскольку тогда бы он являлся достойным представителем семьи Спенсеров. На протяжении пятидесяти лет — с того самого времени, когда их состояние, предусмотрительно вложенное в торговлю толченым орехом, гвоздикой и апельсиновым джемом, стало баснословным, наследникам приходилось изобретать все более изощренные способы прожигания жизни.
