Рут с уважением отнеслась к последней воле капитана: сохранила «Светозарную», сохранила корабль. Бешар, старый моряк из соседнего порта, старательно ухаживал за яхтой, и до последнего времени Рут могла себе позволить оплачивать его услуги. С домом дело обстояло куда сложнее. Ей так и не удалось выплатить огромные долги, оставшиеся от Ван Браака. Единственный кредитор то пропадал надолго, то внезапно появлялся и требовал причитающееся или, что происходило обычно, предлагал сделку, больше напоминавшую шантаж. Неоднократно ей предлагал свою помощь Малколм, но она всегда отказывалась.
— Пора уезжать, Рут, — говорил Малколм. — Надо оставить этот дом.
— А как же Юдит? — спрашивала она. — Юдит тоже любит «Светозарную»!
— Она молода, начнет новую жизнь, далеко отсюда, — отвечал профессор. — Ты должна, наконец, уехать. Хочешь, я увезу тебя? Повернись спиной к воспоминаниям…
Рут упорствовала. Борьбу с воспоминаниями ей хотелось выиграть здесь, на месте… И борьбу с хозяином соседнего дома. С кредитором. С Командором. И кое с чем другим.
Рут прислонилась головой к стеклу. Было часов шесть утра. Она набросила на плечи пеньюар и закрыла стеклянную дверь. Воздух был влажным и прохладным, сад — мокрым. Наступало утро. Оранжевое море стало серым, затем нежно-голубым. Легкий ветерок сквозил между ветвями кипарисов, колыхал желтые верхушки тополей «Дезирады», задувал в комнату частички покрывавших скалы серых и желтых мхов. Рут вдохнула поглубже. Запах, только запах «Светозарной» мог ее успокоить. В воздухе стоял аромат влажных от дождя кипарисовых иголок, но еще сильнее был запах оставшейся на пороге пены. Рут открыла глаза. Начинался солнечный день. Сад наполнялся светом, все более ярким с каждой минутой. За деревьями блестела вода, а у скал в пятнах сиреневого и темно-зеленого цвета пенились волны. Это будет сияющее утро. С наступлением дня малейшие детали любимого ею сада становились более значительными: прибитая дождем трава, луковичные растения, которые придется выкопать с наступлением холодов, пощаженный бурей цветущий розовый куст, упавшее дерево, кривыми корнями смотревшее в небо с отчаянной надеждой. Надо будет распилить и сжечь его. Уже две недели Рут собиралась это сделать и не находила в себе сил. Такое бессилие было для нее новым. Она больше не отдыхала ни ночью, ни в присутствии других людей, даже Малколма.
Рут закрыла окно, присела за туалетный столик и нервными движениями закрутила пучок, старательно избегая смотреть в зеркало. Она немного досадовала на себя из-за Малколма. После бури, после отъезда Юдит она под любым предлогом старалась избегать утренних визитов в домик рыбака. «После урагана на „Светозарной“ столько дел, Малколм, но я приду сегодня вечером, да, разумеется, знаю, ты предпочитаешь утро, тогда завтра, Малколм, или послезавтра…» Он не протестовал. Он никогда не протестовал. «Я буду ждать», — говорил он. И вдруг, как-то вечером Малколм заявил, что теперь, когда Юдит уехала, он не желает больше слушать отговорки, почему она не решается оставить это проклятое место. Впервые он был разгневан. «Весной, — ответила она, — весной я последую за тобой. Когда уедет Тренди». И больше не думала об этом. Ей хотелось остаться здесь, в своем доме, вопреки всему. Даже если ей будет грозить, как теперь, опасность.
