Я никак не могла проснуться, сознание просто отказывалось уходить из приятной дремы и возвращаться в суровую действительность. Мне никак не удавалось выбраться на поверхность, словно тонуть в трясине - движения замедляются, и постепенно ты перестаешь чувствовать свои конечности, руки и ноги оказываются окончательно скованными. Я хотела закричать, но тело совершенно не поддавалось ни на какие уговоры, оставаясь чужим.
Постепенно посторонние звуки стали вторгаться в мой сон. Нервные шаги по полу, видимо выложенному плиткой, судя по четким отзвукам, шорох ткани, звон металлических предметов. Но это никак не складывалось в единую картинку.
Я тихо ожидала, когда вернется чувствительность, но горько пожалела о своем желании. Первое, что появилось - боль, размеренное жжение в области груди, будто кто-то решил развести там небольшой костер и периодически подкидывал в него новые бревна. Кто-то пытался унять этот жар, но тот пропадал лишь на несколько секунд, а потом возвращался с новой силой. Значило ли это, что я все еще была жива? Но у меня никак не получалось понять, хорошо это или плохо.
Наконец мне удалось открыть глаза, но дымка так и не рассеялась, словно странные видения загораживали всю видимость, путая, где реальность, а где сон. Прямо в лицо светила яркая лампа, только усиливая боль в висках. Я зажмурилась, и попыталась отвернуться от ненавистного прожектора. Что-то холодное тут же коснулось моей шеи, принося мимолетное успокоение. Мне не удавалось поднять голову достаточно высоко, поэтому я увидела только черные джинсы и в тон им рубашку.
- Диана? - Я узнала голос Энджа, возможно мне только хотелось в это верить, но в нем проскользнуло беспокойство.
Прохладные пальцы вновь прошлись по шее, словно пытаясь нащупать пульс, затем скользнули по скуле и приподняли веки, проверяя реакцию зрачков. Я застонала, пытаясь увернуться от его осмотра, но движения оказались какими-то заторможенными и неуклюжими.
- Как себя чувствуешь?
Я с непониманием уставилась в его медно-карие глаза, обдумывая, в каких фразах ему описать мое плачевное состояние, но мысли путались. Наверное, у меня был жар, потому что тело пылало, а во рту стало невероятно сухо, хуже, чем в пустыне. Я хотела пить, но это не походило на обычную жажду. Мне нужен был Эндж, и плевать, как это выглядело со стороны. Все рамки, сдерживающие меня до этого, исчезли, уступив место темному голоду, полностью взявшему меня под контроль. Я больше не находила себя в этом теле, оно обрело свою собственную жизнь, поставив себе одну единственную цель - унять ноющую боль внутри, утихомирить это ужасное жжение под кожей.
