- Я слышала, в некоторых странах очеловеченных животных в принудительном порядке заставляют спиливать когти и стачивать клыки.
- Да, но не в нашей. Знаете, Харизма, совсем недавно произошел этот случай: очеловеченный медведь, среднестатистический госслужащий, одурел от круглосуточного сидения за компьютером и перебирания контрактов на заказ велосипедов, сеток для волейбола и подобного дерьма. Одурел и отгрыз кисть своему боссу. Я был там. Так вот, медведь рыдал, как ребенок. Как ребенок, - Гумилев покачал головой. - Его сослуживцы, с которыми он делил офис, наделали в штаны от страха. Но, знаете, что я нашел самым... удивительным? Они наперебой тарахтели, что босс измывался над их мохнатым коллегой. Их босс был большим животным, чем очеловеченный медведь; он переступил черту два раза, и на третий лишился кисти. Это цена, которую ты платишь. - Николай вновь покачал головой.
- Что с ним стало в дальнейшем?
- С кем? С боссом или с медведем?
- С медведем.
- Суда не было. Его усыпили.
- Что ж, вполне в духе нашего правосудия.
- Бога ради, Харизма, медведь искупался в человеческой крови, слетел с катушек. Потенциально опасный, так-то.
Я подставила лицо солнцу и постаралась проглотить застрявший в горле ком.
- Интересно, за что этого парня так...
- Откуда я знаю? - резко бросила я.
Глаза Гумилева сузились. Я прикусила язык.
- Что-то вы побледнели, Харизма. Выглядите не лучше нашего сегодняшнего улова.
- Девушки любят слышать комплименты.
- Но вы - Харизма Реньи, и вы не любите.
Заклокотавшее в груди раздражение было моим спасательным кругом.
- Окей, это уяснили. Николай, я поставлю подпись везде, где требуется, и чем быстрее, тем лучше. Не люблю опаздывать.
- И, тем не менее, вы всегда опаздываете.
- Прошу прощения? - повысив голос, нахмурилась я.
- Они уже мертвы, когда вы приводите к ним. Приносить дурные вести - воистину ваше призвание.
Мне хотелось наорать на Гумилева, ударить его и снова наорать. Ни того, ни другого я не сделала.
- Мне очень жаль, - внезапно осипшим голосом сказала я.
Николай поднялся с корточек и сделал шаг ко мне.
- Харизма, я не хотел...
Пряча мобильник в оттянутый карман плаща, сутулясь, вернулся Крапивский.
Я сказала, что хотела бы поторопиться с бумажной волокитой. Голос дрожал. Я коснулась пальцами щеки. На перчатках осталась вода. Вода из моих глаз.
Крапивский зыркнул на меня, потом на Гумилева, и прогремел:
