— Вот то славно, — довольно сказал Ярослав. — Прибудем в Ростов — обучу их ратному делу.
В одной из княжеских ладий находились греческие попы, Феодор и Илларион, с четырьмя послушниками.[71] В их поклаже — богослужебные книги, хоругви, кресты и парадное облаченье. Попы надеются, что они после крещения язычников, установят новые церковные праздники, на кои явятся в сверкающих серебряных и золотых стихарях.[72]
«Удастся ли без крови обратить язычников в новую веру? — поглядывая на священников, подумал Ярослав. — В некоторых городах так не приключилось. Воевода Путята, посланный князем Владимиром допрежь Добрыни Никитича, крестил Новгород мечом. Худо! Там, где прошелся меч, истинному крещению не быть. Меч для брани хорош, а не для введения христианства. Как-то получится в Ростове?»
Раздумья Ярослава прервал звучный голос Фролки:
— Ветер стихает, ребятушки! На весла, на весла навались!
Ярослав прошел на корму, в кою была врублена небольшая ладейная изба, а за ней стоял Фролка, ухватившись грузными руками за кормовое весло. Он был невысокого роста, но кряжист. Густые русые волосы были перетянуты на лбу узким кожаным ремешком.
— Совсем не стихнет?
— Стихнет, князь. И часу не пройдет, но то не беда. Почитай, до самой Которосли по течению пойдем.
— А в чем беду видишь?
— В дне нынешнем, князь. Жарынь. Ветер стихнет — духота приспеет, а за ней Перун пожалует. Буря же на Волге, как на море разыграется.
Ярослав пристально глянул на кормчего. На широкой груди висит медный нательный крест, а он на Перуна ссылается. Но ничего на это не сказал, а лишь опять спросил:
— Ты и на море ходил?
— Довелось, князь. С купцами Хвалынское море бороздил. Не единожды сталкивались с бурей. Жуткое это дело.
— По-твоему и сегодня нас буря ждет?
Фролка вновь оглядел небо и уверенно высказал:
— Не миновать, князь. Чуешь, ветер совсем стих. Паруса обвисли, а со стороны полунощи[73] Перун небо затемнил. И часу не минет, как священный бог ярый ветер поднимет, колесницей по небу начнет громыхать и молнии кидать. Надо, пока не поздно, к брегу приставать, паруса снимать и суда на якоря ставить. Повелевай, князь!
Ярослав никогда в жизни не пускался в дальние плавания, и всё, что сказал ему кормчий, он принял, как должное. Теперь надо отдать своевременный приказ. Но… к какому берегу приставать? Где ветры и волны станут бушевать тише? И как сподручней ставить ладьи? Впритык или на некотором поприще[74] друг от друга.
