— Откуда, юнота?.. Аль купца обокрал?
— Не твоего ума, Епишка. Вези!
Перевозчик проворно запрятал гривну в зепь[42] портков, изрек довольным голосом:
— Стрелой по Днепру полечу! Прыгай в учан![43]
Перевозом через Днепр занимался не только Епишка, но и добрый десяток киевлян — владельцы разных речных судов: челнов, учан, расшив, стругов, ладий. Смотря какая надобность была в перевозе — ратная, торговая, по всевозможным хозяйственным нуждам.
Выбор Ярослава выпал на Епишку. А тот скрипел уключинами, и всё ломал голову:
«Откуда у этого огольца такие деньжищи? Кажись, не боярский и не купеческий сынок, а отвалил целую гривну. Да за неё можно столь свежей рыбы укупить, что в три горла всей Почайне не изъесть. А этот с одним удилом на обратную сторону Днепра подался. Чудаковатый юнец!.. Э, да чего зря кумекать, когда вечор богатая выпивка ждет».
— Когда вспять, юнота?
— А когда шапкой махну.
Не махнул шапкой Ярослав, а направился лесной дорогой до села Предславино. Долог путь. Мать на прощанье молвила, что отец удаляет ее за тридцать верст. Крепкую стражу к ней приставил, дабы не надумала в Полоцк сбежать.
Шел Ярослав с отрадными мыслями. К матери идет. Вот утешится, да и он, Ярослав, будет счастлив. Привык он к матери, всем сердцем прикипел. Ведь она не просто мать, а искусный учитель, чьи познания не имеют предела. Как такую мать не боготворить?
Прошел две, три версты и вдруг остановился. Развилина! Господи, по какой же дороге следовать? Вот и думай, как богатырь на распутье. И тот, и другой поворот добротно тележными колесами наезжен.
Надо ждать. С той или иной стороны должен кто-то пойти или поехать. За спрос денег не берут.
Час просидел, другой — тишь! Так можно и до повечерницы просидеть. Не ночью же к матушке добираться.
Отчаяние охватило Ярослава. Ну, хоть бы кто-то показался!
И послышалось, и показалось. Со стороны Киева мчались оружные вершники.
«Уж, не за мной ли гонятся?» — смекнул Ярослав и проворно подался в заросли.
Вершники домчали до развилки и повернули влево. В одном из могучих всадников княжич узнал Добрыню. Так и есть, — погоня. Никитич полетел до Предславина и дорогу указал. Лети, лети, Добрынюшка!
Повеселел Ярослав: ныне он наверняка до матери доберется. Но надо поторапливаться, иначе может и ночь настигнуть. А там вся нечисть вылезет: черти, лешие, злые духи. От них только крестом спасешься да молитвой. Но до ночи еще далеко, поспешай, Ярослав!
Но опрометью не кинешься: хромота не позволяет. И чем больше он поторапливается, тем всё больше ноет правая нога. Только бы совсем не разболелась. Да и поспешать нелегко: под пестрядинной рубахой запрятана тяжелая книга в дощатом переплете. Библия! А в ней едва ли не четь
