- Разве должно было что-то случиться? - наивно спросила Таня.
- У нас ничего не случилось. А вот твои отлучки начинают меня настораживать, - вызверилась Ирка.
- Потом объясню, - бросил он небрежно, чем еще больше вывел жену из себя.
- А что ты мне можешь объяснить? Что завел подружку и прячешь ее? Так ты не стесняйся, приводи ее сюда, познакомимся...
Ирка заплакала.
- Что с тобой? - бросилась успокаивать ее Танька. - Ира, ведь все было так хорошо...
- Надоело мне! Тайны, шушуканья за спиной. Что они от нас скрывают такого, чего нельзя нам знать? Сама подумай, Танька. Мы ведь с тобой ее видели, помнишь, когда они к озеру уходили? Как думаешь, она у них одна на двои, и они ее по очереди пользуют или групповушку устраивают?
- Лично я, ничего не видела, - открестилась Таня. - Ты мне говорила что-то, но ведь могло и померещиться.
- Ничего мне не померещилось! Все мужики - кобели! Думаешь, твой Димка идеальный?
Крантец!
Картина Репина - "Приплыли".
Когда женщина в истерике от нее можно ожидать чего угодно. Меня бросило в пот от предчувствия катастрофы. Ирка ничего не соображала и, желая насолить мужу, готова была колоться о наших с ней отношениях.
- Дура! - озвучил Влад то, что вертелось у меня на языке, но что я, по понятным причинам, не мог сказать сам.
- Отойдем, - он взял меня под локоть и демонстративно отвел в сторону. - Беда, Димка, Васька участковый погиб.
- Как, погиб?
- Молния в дом шандарахнула. Аккурат, когда он вчера от нас домой вернулся...
Мороз ледяными пальцами пробежал по коже, мне стало дурно. Я машинально взглянул на противоположный берег, где за потускневшей к вечеру зеленью прятались развалины графского особняка.
- Думаешь, из-за колечка?
- Я уже больше ничего не думаю! - вызверился Влад. - Надоело думать!
Он успокоился так же быстро, как и вспылил. Стравил пар и пришел в норму.
- В общем, собираем вещи и, пока не темно, валим отсюда, куда угодно, но - подальше...
Возражать было бессмысленно, да мне и не хотелось. Прежний азарт сам собой канул в небытие. Это место больше не было для меня эталоном покоя и умиротворения, оно внушало страх, и я чувствовал, что с наступлением темноты он мог перерасти в ужас.
Глава шестнадцатая
Напряжение передалось всем. От недавней идиллии не осталось и следа. Так само, как и от сплоченности нашей тесной компании. Никто не хотел ни с кем делиться мыслями, каждый предпочел замкнуться в собственной ракушке и молча, наедине с собой, переживать происходящее.
