* * *
Наверное, почти опять „про это“. Специфика российской зоны строгого режима такова, что мужчине, тем более молодому мужчине, здесь трудно. Даже, если есть на воле жена, что имеет возможность положенные раз в четыре месяца приехать сюда. Даже, если он умудрится, изловчится, извернется и раздобудет-прикупит дополнительный, трехдневный кусочек интимного счастья. Впрочем, при чем здесь „специфика“? Почему именно российская? Надо называть вещи своими именами: и здесь природа требует свое! Плоть бунтует! Пол восстает! Атмосфера однополого вольера давит, прессует, а особо трепетных, чувствительных, просто калечит. Женщин здесь катастрофически не хватает. Не хватает даже не только как партнеров в естественных, физиологических, утвержденных природой, отношениях, но и как части окружающей среды, части окружающей обстановки, пейзажа. Потому и к тем немногим женщинам, что работают здесь и в силу своих должностных обязанностей вынуждены появляться периодически в поле нашего зрения, отношение специфическое. Кстати, в силу внутренних инструкций и правил, самостоятельно женщины по территории зоны не перемещаются, их обязательно сопровождает контролер.
Ну, а реакция „спецконтингента“ на увиденную в зоне женщину вполне предсказуема. Вслед всякой представительнице слабого пола выворачиваются шеи, разворачиваются головы, ну и… раскрываются рты нашего брата арестанта. Какая „поэзия“ звучит в этот момент, представить несложно. Как несложно представить выражение глаз, которым сопровождается всякая, попадающая в поле нашего зрения, женщина.
Работало бы в администрации колонии больше женщин, чаще бы видели их арестанты, было бы все совсем по-другому. Не было бы дикого гогота, не звучали животные остроты, не выворачивались арестантские шеи. Почему так мало работает в зоне женщин, вопрос скорее риторический. За этим и тендерное невежество всего нашего общества, и ведомственная тупость, и махровое местное жлобство.
А слыша тяжелые шутки вслед каждой проходящей мимо „локалки“ женщине, всякий раз вспоминаю двадцатилетней давности посещение колонии в американском городе Сиэтле. Удивительное дело, мужчины и женщины содержались там, по сути, вместе, пусть в разных корпусах, в разных зданиях, но раз в неделю они имели возможность общаться, видеться, встречаться в церкви, в воскресной школе при церкви. Да и в штате „буржуйской зоны“ женщины составляли едва ли не половину. Попытался как-то поделиться подобными воспоминаниями со своими товарищами по несчастью. Кто-то одобрительно кивнул: „Правильно америкосы организовали“, кто-то недоверчиво тянул извечное арестантское: „го-о-онишь“, но большинство мрачно молчало. Похоже, им было просто невозможно представить подобное.
