Тем не менее, сплошь и рядом на этой зоне можно встретить арестанта, мирно беседующего или откровенно шушукающегося с кем-то из представителей администрации. Странный факт. Исходя из неписаного кодекса арестантской чести такого быть просто не должно. Старые зеки-романтики говорят, что в былые времена за это просто били. Зеку не о чем разговаривать с мусором! Арестант, уединившийся с представителем администрации, – потенциальный стукач! То ли это правило уже упразднилось, то ли зона у нас особенная, воровские традиции игнорирующая. Но факт остается фактом – арестанты запросто беседуют с мусорами один на один. Еще одно наблюдение – добрая половина из них «мурчащие», то есть те, кто вроде как относится к категории приблатненых, близких к «блаткомитету». Сами они с важным видом объясняют, что в ходе подобного, почти интимного, общения с мусорами решаются текущие «общие» вопросы. «Общие» от слова «общак» – вопросы прав, положения, интересов арестантов. Проверить трудно, но среднестатистический арестант-«мужик» в подобную «дипломатию» не верит. Считается, что в ходе подобных разговоров решаются свои, чисто шкурные интересы («затягивание» алкоголя, наркотиков и прочих запретов, покупка свиданий, поощрений, УДО и т. д.).
* * *
Перечитал «Подросток» Ф. М. Достоевского. Обнаружил мысль, которая не просто ошеломила, ударила наотмашь: «надо быть слишком подло влюбленным в себя, чтобы писать без стыда о самом себе». Сразу пролистал дневник, пытался найти приметы этой самой «подлой самовлюбленности». Кажется, не нашел. Но писал ли я о себе? Наблюдения, ощущения, наброски, моментальные фотографии всего того, что видел, слышал, чувствовал. Впрочем, личные ощущения всего окружающего, тем более такого специфического окружающего, как тюрьма, лагерь, каторга – это и есть часть собственного «я». Выходит, мои «рваные» заметки – это заметки о самом себе. Тогда где же тот самый стыд, о котором пишет великий классик? Что-то маловато этого стыда в «моих откровениях». Или я, мягко сказать, далек от совершенства, или Федор Михайлович сгустил краски.
Наверное, не все можно доверять дневнику в этих условиях. Вдруг, в силу непредсказуемых обстоятельств попадет он в руки моих недоброжелателей. Какой простор для издевательств и «стеба», какой шикарный полигон для упражнений в злом юморе. Хотя мой дневник еще надо умудриться прочитать. Пишу без разбивки на слова, сплошным, малопонятным текстом. Не завидую тем, кому поставят задачу расшифровывать это, переводить на человеческий язык.
