— Ох, ты ж, Дед! — удивленно покачал головой Успенский, но не удержался и спросил: — Вы что ж её, выкрали где или как?
— Да зачем красть, тоже мне, сокровище! — возмутился старшина. — Сама пришла, показывает вот так… фак-фак, мол, давай, за мани-мани… А у нас-то этих маней — хоть жопой ешь… все равно бестолку валяются…
— Ага, а резинки старший сержант Успенский из города таскает, — пробурчал Пан, но по счастью его комментарий не услышали.
— …И тут меня осенило, — продолжал рассказывать Дед. — Ведь у моего ж друга мечта есть, ну, пусть и не всеобщий мир во всем мире, до него еще дожить надо, а вот черненькую девку попробовать… мы её, конечно, напоили, накормили, но так — слегка, что б не вырубилась, как бревно… и за тобой послали…
Расплывшийся в улыбке Дед за руку подтащил поближе к Успенскому негритянку и принялся вертеть её перед старшим сержантом, как работорговец, нахваливающий свой товар где-нибудь на невольничьем рынке лет сто назад. А Успенского немного развезло от теплой, да со сна выпитой, водки, и он с удовольствием осматривал и ощупывал девчонку. Впрочем, Пан заметил, что ей такое отношение даже нравится. «Вот ведь люди, — подумал неприязненно снайпер, — за деньги всё над собой делать позволяют, да еще и улыбаются…»
— Ну, значит, мне надо бы еще сто граммов выпить и пробу с сюрприза снимать… — сказал Успенский, распалившийся вертлявой попкой негритянки.
— А где у вас тут пробу-то снимают? — спросил Пан, подымаясь с места.
Дед небрежно махнул в сторону закутка, из которого и появилась экзотическая проститутка. На всякий случай зажав в ладони рукоятку «семена», Пан вошел в отгороженное от основной комнаты помещение. Там царил наскоро сколоченный топчан, накрытый старым, потертым, в масляных разводах, матрасом, валялись бушлаты и комбинезоны, давно пришедшие в негодность, но еще не пущенные рачительным Дедом на ветошь.
Сам понимая, что ведет себя по-дурацки, Пан осторожно простучал дальнюю стенку ангара, она была целой и легким гулом отзывалась на удары. «Как это называется, когда за всяким кустом опасность чудится? — подумал Пан, возвращаясь к столу. — Шизофрения что ли?»
— … ты моего Пана не тронь, — говорил Успенский старшине. — Он, можно сказать, на мое место в роте пришел. И не только по снайперскому делу… сегодня — два офицера да трое морских ихних пехотинцев — за ним… Во как. А я помню, в своем первом бою только об одном молился — уцелеть бы…
— Так ты когда молился-то, — перебивал его Дед, — когда с германцами только-только сцепились и думали, что вот-вот и — хана…
