Сперва старшина Матвей Хват, возрастом превосходивший Пана почти вдвое, разворчался на прибежавшего к нему с просьбой: «Дяденька, дай денег» новичка. «Строить и равнять» личный состав глубоко штатский механик на все руки Хват не умел, зато ворчал отменно, а уж если кто-то, пусть даже и из старослужащих, запарывал оружие неправильной эксплуатацией, то мог и наорать по рабочему, матерком и от души. Впрочем, узнав, что Пан просит не за себя, ну, то есть, не только за себя, а в первую голову за Успенского, старшина подобрел и выдал новичку пяток пухлых пачек перевитых банковскими упаковками купюр солидного достоинства. Все они были из сотенных дензнаков, и лишь одна компоновалась полусотенными. Привыкшему после призыва к рублям, да трешкам, да и в гражданской жизни не избалованному червонцами и четвертаками Пану сумма местных дензнаков показалась ошеломляющей, но, верный уже начавшейся закладываться в нем снайперской неторопливости и основательности, солдат решил не спешить с душевной благодарностью щедрому старшине, а глянуть для начала, что на эту бешеную сумму можно приобрети в оккупированном городе.
В казарму Пан вернулся с полными карманами, набитыми местными деньгами и запасными обоймами. Сначала, возвращаясь еще из мастерской от Хвата через спортгородок, мимо столовой и плаца, он нервничал, опасаясь попасть на глаза кому-то из офицеров, и успокаивал себя, что тащит такую огромную по местным меркам сумму не себе, а старшему сержанту Успенскому. Но уже в оружейке, где получал у дежурного по роте сержанта Халябина патроны, успокоился после того, как Халябин, кивнув на его оттопыренные карманы, спросил: «На блядки собрались? всем колхозом?» И только после подтверждения своей версии спокойно выдал патроны, заставив, правда, расписаться в ведомости. Но за прошедшие недели в батальоне Пан привык к тому, что расписка эта является пустой формальностью для списания боеприпасов, и никто из старших товарищей, а тем более, офицеров, не контролирует расход до каждого патрона. Таковы были фронтовые реалии штурмового батальона.
— Тебя хорошо за смертью посылать, — встретил Пана старший сержант, успевший переодеться в полевой, новенький штурмкомб, перепоясанный отличным офицерским ремнем с жесткой кобурой под «семена», в идеале служащей прикладом к нему. — Давай-ка, смени амуницию, а то выглядишь, как партизан, полгода по лесам шлявшийся… да и сапоги почисть…
Побросав прямо на койку Успенского пачки денег и запасные обоймы, Пан поспешил в каптерку за «выходным» обмундированием, гуталином и сапожной щеткой, хотя последние предметы у него лежали в вещмешке под койкой, но, становясь настоящим солдатом, Пан предпочел воспользоваться казенным имуществом.
