— Все сделает, только надо чуть-чуть подождать, — уверил приятелей Пельмень, послушав длинную, страстную и одновременно причитающую речь хозяйки.
— Ну, и пусть, в конце-то концов, стол накроет, как положено для гостей, ну, шампанские там всякие девчонкам, нам по коньячку немножко, только, Пельмень, не по ихнему немножко, а по нашему, грамм по триста не больше, и вообще, сколько у нее сейчас девчонок-то? Пусть всех зовет…
— Говорит, всего пятеро работоспособных, еще две — в простое… Товарищ старший сержант, а как они простаивают? — пошло хихикнул Пельмень.
— Как-как, — буркнул Успенский, — мальчик что ли нецелованный? Женские дела, небось, начались, вот скучают и радуются…
— А чему радуются-то? — глупо спросил Пан, заметно краснея.
— Тому, что начались, — пояснил Успенский, внимательно оглядывая начавший наполняться блюдами стол и входящих по очереди в комнату девушек.
А на столе появились какие-то пирожные в вазе на тонкой, высокой ножке, фужеры под вино, тарелочка с миниатюрненькими бутербродиками то ли с сыром, то ли с рыбой, бутылки с шампанским, пара бутылок коньяка и три больших, коктейльных стакана.
А вдоль стены выстроились девушки… Рыженькая, две брюнеточки, блондинка и — крашенная, но очень симпатичная мулатка, почти белокожая, только формой губ и носа чуток напоминающая негроидную расу. Пан, преодалев юношеское ощущение неловкости и стыдливости, жадно и как-то беззастенчиво разглядывал девчонок, как зверушек в зоопарке, куда его в детстве водили родители, но — как ни старался — не мог найти в них никаких примет «падших женщин», которые образовались в его голове после чтения Куприна, Бунина, Горького, Толстого. Ни какой-то усталой порочности в лицах, ни жеманного хихканья, ни откровенной обнажающей одежды… Впрочем, юбчонки у девушек были короткими, а блузки полурасстегнуты, но таких же, если и не более вызывающе одетых, Пан видел несколько часов назад на улице, и те девушки шли вместе с мужчинами под руку куда-то по своим делам, а не торчали на панели в ожидании клиентов.
Успенский, отделив для «мамочки» половину денежной пачки, махнул рукой, приглашая девчонок за стол, и уже очень скоро, после первых же глотков шампанского и коньяка, вся компания отлично понимала друг друга даже и без помощи Пельменя, который, противореча самому себе, тоже уселся за стол между двумя брюнетками и подналег на микроскопические бутерброды.
Пан устроился в кресле рядом с мулаточкой и уже очень скоро знал, что сама она с дальней маленькой фермы откуда-то с самого юга полуострова, даже из другой страны, похоже, но приехала в город в надежде подзаработать, потому что там, у них, с работой для женщин совсем плохо. В этом заведении она давно, и ей нравится, потому что и девушки хорошие, и мужчины бывают ласковые и не обижают её. И вообще, ей нравится разнообразие в жизни, когда меняются мужчины и можно с ними поговорить о разном, не то, что у них в деревне, где слишком мало людей и все обо всех всё знают. А разговоры ведут только об урожае и погоде, да еще о том, какую проповедь в воскресение сказал падре в церкви. А в том, чем она занимается, ничего плохого нет, главное, что бы не было насилия, ну и платили деньги, на которые она сможет покупать себе красивые платья и вкусные вещи…
