Ну, а во-вторых, Пан еще с утра ожидал вызова к капитану Мишину и продолжение писаний отчетов, разъяснений, докладов и рапортов по событиям у борделя и в доме напротив, где они со старшим сержантом Успенским обнаружили таинственную штуку, пугающую всякого, кто приближался к ней. «А что же еще могло пугать в этом доме?» — уже давно сделал вывод Пан.
Но к Мишину его и Успенского не вызвали. В обед «солдатская почта» рассказала, что к их особисту нагрянула аж целая комиссия с материка, причем, непонятно, то ли помогать в делах, то ли наказывать за уже сделанное. Но все равно, в таком случае тем более следовало держаться от капитана подальше, и дело даже не в том, что его возможные грехи тенью лягут на рядовых солдат батальона. Просто всё это грозило новым валом бумаг, а Пану и уже сочиненных хватило выше крыши. Никогда после школы он не писал так много, как в последние дни. Ведь даже письма домой получались у него короткие, из трех-четырех строк: «Жив-здоров, чего и вам желаю, как там мама и сестра? как школьные друзья? как дела на заводе?». Да и то про завод лучше было не спрашивать, оборонное предприятие, и Пан чаще писал: «Все ли в порядке на работе?»
Наконец, достреляв вторую обойму и, как положено по внутреннему батальонному приказу, зарядив пистолет третьей, Пан позвал отдыхающего Волчка:
— Рядовой Панов стрельбу окончил! Двигаемся на ужин?
— Ну, разродился, — с облегчением вздохнул Волчок, — и как тебе не надоело?
— Не знаю, — честно сказал Пан, — пошло удачно, дай, думаю, от души под легкую руку постреляю. Все польза, чем в казарме карты перекидывать…
— Ну, для боевой учебы польза, это точно… — согласился Волчок, закидывая на спину штурмгевер. — Пошли.
В столовой уже было пустовато, основные подразделения успели отужинать и теперь подходили или несущие наряд и подмененные, или такие вот, как Волчок с Паном, припозднившиеся. Но качество и количество предлагаемых блюд от этого не менялось, иной раз даже увеличивалось количество, что б не пропадало ранее не съеденное другими.
Получив по миске перемешанных с фаршем макарон, по куску хлеба и кружке чая, солдаты присели за ближайшим длинным столом, что б не топтать зря ноги, и принялись за ужин.
Пока Пан и Волчок наворачивали свои изрядные порции, под навесом столовой появились два молоденьких, чумазых, как поросята, механиков. Сложив у поддерживающего крышу столба свои промасленные бушлаты, они подошли к котлу полевой кухни, у которого хозяйничал отряженный в наряд один из «стариков» третьей роты, и жалобно попытались заглянуть тому в глаза, мол, не осталось ли для сиротинушек кусочка хлебушка.
