— Хорошо, — так же мягко и вежливо ответил низкий голос, — Только просим вас, не пугайтесь и не бейтесь в дверь. Руки и голова вам еще пригодятся.
— И дверь тоже, — добавил первый голос.
Матвей невольно соглашался частыми кивками, но вид имел, как у больной перепуганной собаки, — дескать, пощадите, не добивайте.
— Что бы вы ни увидели, не шумите. Вы в полной безопасности, — сказал более высокий голос, отрекомендовавшийся Свадебным маршем.
— Да-да, — мелко кивал Матвей, хотя, конечно, ничему не верил.
Он был убежден, что это происки врага. Поэтому не стоит закатывать истерик. Лучше уж подыграть коварным затейникам. Но как подыграешь, если каблуки дробь выбивают, руки трясутся и совершенно не слушаются, а зубки… зубки подлые прикусили одеревенелый язык. В глазах не проходит зелень. Матвей снова подумал, что утомительный московский инструктаж оказался все же недостаточным. Эх, Зубов, Зубов… Его бы на место Матвея. Покувыркался бы. Но как-то нужно спасаться. И срочно! Мелькнула мысль, и Матвей моментально развил ее. Есть покуда один выход: прикинуться простачком, этаким Иванушкой-дурачком. Метод, неоднократно испытанный на родных просторах. Авось пронесет, вывезет и спасет! Но как побороть страх, как справиться с собой? Проклятый язык все еще был немым, а вымученная улыбка заметно косила вправо.
Вдруг от партитур по всей комнате разлилось престранное голубоватое свечение. Разноцветные блики мерцали в млечно-голубом сиянии, словно потешаясь над Матвеем. Наконец сфокусировались в двух углах комнаты и постепенно растворились, а в углах возникли два замечательных субъекта. Один из них был одет в бархатный фрак цвета красного вина, другой — в черный, похоже, пасторский костюм. Они осмотрелись, учтиво поклонились друг другу, затем поочередно представились Матвею, чуть шагнув вперед:
— «Свадебный марш» до мажор Феликса Мендельсона-Бартольди.
— «Траурный марш» си бемоль минор Фридерика Франтишека Шопена.
Матвей потоптался на месте, нерешительно протянул вперед руку и тут же ее убрал.
— Матвей Сергеевич Кувайцев, мастер переплетного дела. Отец тоже Кувайцев, Сергей Прокопьевич. Покойный. Любил марш из «Веселых ребят»… А я нотам не обучен.
— Это мы знаем, на себе испытали, — ответили Марши, — Ну, как ваше самочувствие?
— Спасибо, улучшается. Кажется.
— Вы теперь убедились, что вас никто не разыгрывает? Мы есть. Мы с вами в одной комнате. Вы нас хорошо видите?
— Э… Некоторым образом, — выговорил Матвей, словно его занесло на академический диспут.
