— Господа! Вводить все корабли в Березовское устье Двины пока нет необходимости. Я не хочу рисковать всей эскадрой. Сначала вышлем разведывательный отряд: два фрегата и яхту. Пятьдесят восемь пушек и полтыщи солдат — внушительная сила, тем более что у русских в Архангельске, насколько мне известно, нет ни одного военного корабля. Мастера Баженины не успели опередить события. Русские могут чинить нам урон лишь с береговых батарей. Господин Эрикссон! Вам поручаю командовать разведывательным отрядом. Узнайте путь, запомните все ориентиры, створы, выявите, какова мощь русской артиллерии, где расположены батареи. Держите остров, где у них строится крепость, под прицелом своих орудий. На огонь отвечайте, не жалея пороху и ядер. Когда пробьетесь к Архангельску, немедля высылайте сюда яхту с опытным шкипером. Если русский лоцман будет с нами до конца, его тоже пришлите. Яхта поведет остальные корабли. Да не забывайте тщательно промерять глубины по фарватеру! Вам все понятно, господа?
Офицеры согласно закивали.
Рябова и Борисова вернули на фрегат и заперли в разных помещениях.
Пленных рыбаков и солдат с Мудьюга на шлюпках отвезли на один из кораблей, которые оставались у входа в устье. Рябов об этом не знал. Он думал, что его товарищи по-прежнему находятся в трюме.
Эрикссон стал снаряжать фрегат к походу, приказал приготовить на случай безветрия весла, назначить гребцов. На палубе были оставлены лишь матросы для работы с парусами. Все остальные люди были спущены вниз, к боевым портам.
Выступать шведский капитан решил в час начала прилива, когда в Двинской губе «прибылая вода» с северо-запада устремляется в устье реки и поднимает его уровень более чем на три фута[8]. Прилив в летнее время продолжается пять, а отлив семь часов. Этого времени вполне достаточно, чтобы привести фрегаты под стены города на мысе Пур-Наволок…
Вечером Рябова вывели на палубу. После наглухо закрытой душной и промозглой каюты, в которой пахло чем-то прелым, чужеземным, он с удовольствием вдохнул свежего воздуха, глянул на небо. На западе в редких, волокнистых, как чесаный лен, облаках раскаленными грядками дотлевали отблески заката. Солнце упряталось за горизонт ненадолго, для того чтобы тотчас начать подниматься снова. Июньские белые ночи на Двине коротки, как размах крылышков кулика.
«Все идет как по писаному, — подумал Иван. — Капитан знает службу: выбрал для пути время прилива. Вот шельма! Но и я тоже выберу время!»
