— Аристократ, — вспомнил крупный помещик Ян Фоусек, официально признанный глава коллаборационистов[2] из «Национального единения», которому Нейрат разрешил сохранить дворянский титул.
— Дипломат старой школы, — сокрушались коллеги-министры, уже привыкшие ладить с Нейратом и готовые даже забыть кровь чешских студентов, обагрившую в ноябре 1939 г. его белые перчатки.
— Почему же именно Гейдрих? — размышляли не без нервозности представители рейха со свастикой на рукавах. Они вышли вперед, как и подобает их положению на чешской земле. Они поскрипывают сапогами, теребят пряжки портупей. — Почему же все-таки Гитлер послал сюда именно Гейдриха?
— Хайль! Зиг хайль! — скандируют пражские соплеменники Гейдриха. выстроившись длинными шпалерами вдоль въезда в Град. Они не дождутся от нового протектора ничего, кроме военных орденов и крестов. Да еще, может, иногда им посчастливится увидеть, как он хмурит свой и без того нахмуренный лоб, хотя и трудно с уверенностью сказать, где кончается его лоб и где начинается нос. Тот, кого приветствуют восторженными криками, не гонится за овациями толпы, его стиль — «Ночь и мрак». Без церемоний, без музыки, без парадов. Поэтому и церемония представления будет краткой. Время Гейдриха словно нацеленный пистолет, тут не должно быть никаких задержек. Статс-секретарь К. Г. Франк едва успевает называть новому шефу должности, чины, имена подчиненных. Гейдрих знает о них все еще до того, как те успевают подобострастно пожать ему пальцы. Знать о каждом человеке больше, чем он может предполагать, — это метод, от которого шеф службы безопасности не откажется и в роли протектора Чехии и Моравии.
— Генерал-лейтенант Шпейх!
— Очень приятно, генерал. («Так это пехотное ничтожество замещает уполномоченного вермахта Фридерици?! Генерал Фридерици, разумеется, сюда не вернется, об этом уже позаботились. Он совал нос в дела СС, которые его не касались. Ты поймешь это или отправишься вслед за ним, заместитель!»)
— Полковник фон Бризен, комендант.
— Благодарю, полковник. («У меня ты из командира пражского гарнизона в генералы не вылезешь. Даю голову на отсечение. И вообще, господа из вермахта, вам не мешает подышать фронтовым воздухом!»)
— Генерал полиции Риге!
— Ну как дела, старый вояка? («Риге, Риге, такой опытный полицейский офицер, но в политическом отношении ты повел себя здесь как младенец!»)
— Оберштурмбанфюрер Беме!
— Хайль Гитлер, дорогой Беме! («Придется нам с тобой побеседовать, шеф моей пражской «Зихерхайтсдинст» и начальник полиции безопасности. Как ты думаешь, зачем я послал тебя сюда? Только для того, чтобы ты аризировал еврейские виллы? Я всех вас созову, дорогие господа, всех, кто тут стоит. Придется напомнить вам, что фюрер устроил протекторат не для того, чтобы вы могли тут отлынивать от фронта».)
