Ленька перекатывается ко мне по мокрой палубе:
— Дуешься?
Я не отвечаю.
— Ладно, забудем. — Ленька выжимает рукой мои волосы и растирает себе грудь ладонью. — Больше не вспомню, — протягивает он мне руку. — Мир?
— Мир, — соглашаюсь я.
Нет, на Леньку нельзя долго сердиться. Вот он уже склонился ко мне и доверительно шепчет, позабыв о ссоре:
— Знаешь, Саня, я даже по английскому готовиться начал: он ведь нам, морякам, во́ как нужен, — проводит Ленька пальцем по горлу. — Так вот, достал я английский словарь, изучаю потихоньку. Только трудно мне, — вздыхает он. — Как баран в аптеке, я в этом словаре разбираюсь. Нужно будет сходить к Коле, может, он что-нибудь посоветует… Искупнемся?
— Давай.
Когда мы вновь возвращаемся на палубу «Альфонса», Ленька ложится и снова забрасывает руки на лоб и вдруг говорит:
— Эх, скорее бы наш батя вернулся… Ты его, наверное, совсем не помнишь, а, Санька?
Я смущенно помалкиваю. Конечно, я плохо помню нашего батю. Откуда же мне его помнить, если я в то время был совсем карапуз, а батя наш все в рейсе да в рейсе. Придет дня на два домой — и снова в море. Помню я почему-то хорошо один яркий солнечный день. Тихое, прозрачное море, я сижу в корыте, а большой веселый человек толкает это корыто по гладкой поверхности; на берегу сидит мама, и она тоже улыбается. Я очень хорошо помню этот солнечный день, последний день перед отходом нашего бати в последний рейс. Но об этом я никому не рассказываю. Даже маме. Это мое.
Ленька приподнялся и сосредоточенно выводит обломком ракушки якорь у себя на животе. И мне так хочется, чтобы он хоть что-нибудь рассказал про нашего батю. У меня даже под ложечкой от нетерпения засосало. Но Ленька молчит, и поди догадайся, о чем он думает. Тогда я ложусь и сам начинаю мысленно рисовать себе возвращение нашего бати с фронта после окончания войны.
Все будет очень просто. Он войдет, большой, усталый, в шинели и в сапогах. И в комнате сразу запахнет махоркой, порохом. С минуту мы с Ленькой будем, наверное, смотреть на него, не узнавая. «Ну, — скажет батя и поставит свой вещмешок на пол. — Ну?» — и протянет к нам руки. И тогда мы с Ленькой узнаем его. Мы бросимся к нему на шею и повалим прямо на диван. А мама будет стоять и все никак не сможет сдвинуться с места. От радости. Тогда батя подойдет к ней…
Неожиданно Ленька вскакивает и хватает меня в охапку:
— Не научишься этим летом как следует плавать, салага, утоплю!
Он бросает меня за борт, и я, задрав ноги, лечу спиной в воду. Только уже не в сторону берега, а туда, где поглубже.
