И что означала сия тройственность? Вовсе не черепки от прекрасного, некогда разбитого сосуда, а скорее три слоя красок – красной, синей, желтой, – кои требуется наносить на бумагу для получения новомодной цветной печати. Как говорят здесь, нохри – для души, иллами – для прекрасной обыденности, Дом Энунны же – ради того, что в мире есть мужчины и женщины, их обоюдное тяготение и обоюдная радость. И каждое из трех высоких деревьев может вырасти до неба. Как рыцарь-марабут, я знал от всего того, как я позже понял, не более десятой доли, восхищаясь лишь тем, что учение моих Братьев дает телу свободу от земной тяжести, духу – от желаний плоти. Можно пари держать: моя дочь знала и испытывала ту же радость и ту же легкость, однако с несколько иным оттенком.
Разумеется, моя дочь была среди тех Дочерей и Сестер Великой Матери, кто творил надо мной обряд. Пока не Библис, но и Бахирой язык не поворачивался ее назвать. Неужели именно она подала мне магическое драконье зеркало? Я старался не думать, но мысль проскользнула мимо, почти незаметная для меня: ведьма царского рода. Священная кошка. Книга в прекраснейшем переплете. Что будет с нею дальше?
Лично со мною дальше была лишь рутина дел, не менее обыденных, чем управление участком усадебной земли, лавкой и типографией. Бумаги и пергамены всех сортов и видов, донесения, отчеты, реляции – я не должен был принимать решения сам, для того были специальные люди: эксперты, знатоки, конфиденты. Однако лично знакомиться приходилось почти со всем, что решили другие. Ну и, разумеется, ставить печать, Известное разнообразие придавали моей жизни живо изложенные повременные записки из других земель, которые присылали такие же посланники, каким был я сам. Из них я узнал, что Готия с прямым восторгом пала к ногам короля Орта, чая в нем избавление от грызущих ее неурядиц. Как показал спешно устроенный плебисцит, простолюдины истосковались по кресту и скипетру, а особенно – по владыке, коего непросто будет укоротить на всю голову. Уцелевшие аристократы под деликатным руководством моих скондийских братьев заняли места в парламенте и как по сливочному маслу провели закон о совместном готско-франзонском престолонаследии. А поскольку своих не хватало, пригласили и кое-кого из владетелей порубежных и зарубежных марок . Франзония же как стояла за Ортоса, так и стоит. Некая заминка отчего-то с Вестфольдом, но у этих упрямцев всегда было на уме своё. Отчего-то я подумал – не напрасно ли я отвратил взоры короля от единственной вестфольдки, на которую он посмотрел с симпатией и таковую же вызвал у нее к себе самому?
