– За мейсти Эстрельей я уже послал, – пискнул из-за моей спины паж. – Если они не уехали в своей повозке, то беспеременно придет. Местные гренадеры в курсе, я велел мигом пропустить.
Юный хам был в своей роли и наслаждался ею.
Тут, ни слова сказать, как говорят в народе, растворилась дверь, и вошла – нет, ринулась в проем – та самая девица: в прежнем красно-буром, только еще с ковровой сумкой через плечо. Сбросила поклажу на пол и тотчас наклонилась на поверженным Ортом, щупая пульс. А руки у нее еще красивее лица, подумал я. Крупные, с длинными холеными пальцами, безупречных очертаний, они и двигались с таким же отточенным совершенством.
– Фебрис? – осведомился я, отчасти желая проверить новоявленную лекарку на самозванство.
– Нет. При заразительных перемежающихся лихорадках пульс совсем иного характера – или характеров. Это от душевного напряжения. Сплошные голые нервы. Слишком много в себе его величество схоронить захотел.
– Почем ты знаешь?
– Читаю по биению крови. Хороший лекарь должен различать не менее ста видов пульса в не менее чем десяти местах, – мимоходом доложила юная дева.
– Значит, ты мнишь себя хорошим?
– Я вообще не медик, – отрезала она. – Не приняли в их чертову гильдию: всяк сверчок знай свой шесток. А ведь тамошние члены в большинстве низкого рода. Хотя и родовитых немало – все они бритые монахи, разумеется. Младшие сыновья.
– А ты дочь.
– Не только поэтому, – девушка выпрямилась. – Сьёр Торригаль, кипятку мне сделайте, травы заварить. Напоим его успокоительным, а там посмотрим. Боль, по крайней мере, снимет и сердце успокоит.
– Что там, – спросил я, когда он отошел в сторону, – мак или конопля?
– Дурмана я не держу, хотя и имею. Иным свой хлеб отрабатываю.
– Как заправский лекарь, – отчего-то съязвил я.
– Снова за старое? У заправских дипломированных лекарей два обезболивающих – липовой киянкой по башке или палку в зубы, – скривила она неподражаемую гримасу. – Или еще вусмерть крепкой водкой подпоить. Так что ни в чем я не прогадала.
На этой загадочной фразе она отошла в сторону и без приглашения уселась в одно из кресел.
– Так кто ты – знахарка?
– Ворожеи в гильдиях не состоят, – рассмеялась Эстрелья.
– А ты?
– Я мейсти, или не слыхали, сьёр Шпинель из Фрайбурга?
Да. Отчего-то она знала не только первое мое имя. Мейсти? Чтоб так звали баронского отпрыска?
– Не тупи, дядюшка Арман, – донеслось от Ортовой кровати. Как ни странно, король отошел от своей болести вроде как сам по себе и теперь сидел облокотившись на подушку. – Мейстер – это мужчина, а женщина, соответственно…
