Особым предметом гордости стало для меня назначение водителем нашего ротного командира сроком на четыре недели. В его распоряжении находился нынешний раритет, мечта многих коллекционеров – кабриолет «Мерседес», снабженный двигателем с турбонаддувом. Поскольку наше подразделение было единственной моторизованной частью во всей Восточной Пруссии, мне довольно часто приходилось возить и дивизионного командира. Надо ли говорить, что, помимо всего прочего, наша «рыночная стоимость» в глазах девушек естественным образом возрастала из-за наличия средств передвижения.
В 1931 г. мы начали применять фальшивые танки – макеты, установленные на частных автомобилях.
Нас, будущих офицеров, также учили и верховой езде – она входила в программу. Завершался цикл подготовки в Нойкурене – курорте на Балтийском море, где на ферме паслись наши кони. Каждое утро до завтрака мы выезжали на прогулку среди дюн и пускались в отчаянный галоп по широкому белому морскому бережку. Годы с 1929 по 1932 г., проведенные в Восточной Пруссии, стали лучшими годами в моей карьере военного.
В 1931 и 1932 гг. нас, кадетов, на девять месяцев отправили в пехотное училище в Дрезден для окончания подготовки и присвоения звания младших офицеров.
В этой жемчужине Саксонии я и познакомился с Эрвином Роммелем. Он был тогда капитаном, нашим инструктором пехотной тактики и самым популярным из наставников-офицеров. Во время Первой мировой войны он отличился в боях с итальянцами и удостоился «Пур-ле-Мерит» [6] . Когда мы познакомились, ему было 42 года. Высокий и подтянутый, он выглядел грозным в безупречно сидевшей на нем форме со стоячим воротничком, однако теплая и приветливая улыбка невольно располагала к нему. Он рассказывал нам разные случаи, происходившие на войне, мы слушали, открыв рты, – а его книга «Тактика пехоты» служила нам самой настоящей библией.
В Дрездене я познакомился с донскими казаками, которые покинули Россию после 1917 г. В результате я выбрал русский язык в качестве дополнительного предмета в пехотном училище. Мой учитель, эмигрант из Прибалтики, ввел меня в русское общество. Многим эмигрантам приходилось очень тяжело, однако они сохраняли свою культуру. Возглавлял колонию князь Оболенский, очень приятный господин – дворянин старой закалки.
Наиболее глубокое впечатление произвело на меня знакомство с семьей фон Затина, представителя восточной партии русских, с которым я очень подружился. Рахманинов, известнейший композитор и пианист, приходился братом госпожи фон Затин. Он часто приезжал в гости из Парижа или из Швейцарии. Бывал Рахманинов в гостях и у деятелей восточной партии. Мы пили чай из самовара и закусывали, ели вишневое варенье. Как-то вдруг Рахманинов уселся за рояль и воскликнул:
