В гневе за воспоминания Данте бросил и розы, и письмо в огонь. Пошел на могилу любимой и там поклялся написать о Беатриче книгу, равной которой нет и не будет, не считая святого писания.
Вечер прельщал бесовскими картинами обнаженных красавиц, греческих богинь, охотно любящих смертных на своих кудрявых островах с потайными гротами. Он стыдился вечеров и ждал утра как избавления, как истину после лжи.
Он хотел заточить себя в монастырь, где и будет писать обещанную книгу. Обстоятельства вызвали его в Рим.
Черные гвельфы связались с папой и интервентами. Папа натравил на непокорную Флоренцию брата французского короля. В город вошли наемные войска. Черные резали белых среди бела дня. Из Рима Данте вызвали на суд. Поэт не явился. Специальным законом его навсегда изгнали из Флоренции. Ему припомнили дворянское происхождение — звание аптекаря не спасло — и посещения гибеллинов, которых теперь, в 1302 году, изгоняли до седьмого колена.
Начались годы странствий. Дни одиночества — творчества дни. Ниже и ниже опускался он по жестокой лестнице в ад. Встреча с Гомером произошла все-таки в аду. Менее грешными оказались провансальские трубадуры — они в чистилище.
Верона. Жернова времени безжалостно перемалывали страсти, мысли, дела. Любовь к Беатриче оставалась целой. От любви кареглазой поэт укрылся в иные сферы.
Прекрасная флорентийка дважды находила его. Он отвергал ее страсть. Не соблазнился и богатыми поместьями и серебряными рудниками, принадлежащими ей. А уже нищета стучалась в его дверь. Он жил и по милости добрых людей, и подачками меценатов. Случалось ему поститься в скоромные дни и носить плащ с чужого плеча. Ибо путешествие в края богов и героев длится десятки лет. И по тем дорогам не текут молочные реки с кисельными берегами.
На узорных скатертях баловней судьбы писал он густым вином о крутых ступенях чужого крыльца. В такие минуты он хотел бросить книгу, отречься от безжалостной любви, наняться грузчиком в мрамороломни, честно есть свою лепешку и спокойно спать на соломенной подстилке.
Приходило утро, и мудрый вожатый вел его выше.
— Враги славы моей, — говорил поэт после работы, — лень, зависть, суета, вы стали еще ничтожнее. Слава творцу, я победил вас и сегодня. Когда-нибудь вы погибнете окончательно…
Падуя. Враги не дремали. Их содержала всемогущая Бедность. Не имея собственного дома, поэт вынужден пить с людьми, которые не понимают его, принимать в их дворцах благовонные ванны после лукулловых пирушек, теряя краткие миги обещанной жизни.
