— Восемь недель — и ни днем больше.
— Прекрасно! Ты у меня прелестный мальчик, Финн. Твой отец и я так гордимся тобой!
Он почесал лоб и почувствовал, как другое несчастье, подобное снежной буре, надвигается на него.
— Хорошо, мама.
— Они скоро будут у тебя.
— Скажи им — только восемь недель, после чего они должны будут уехать. И чтобы вели себя спокойно!
— Ты у меня умница! Я знаю, что ты позаботишься о них…
— Но, черт возьми, мама! Они же взрослые люди и сами смогут о себе позаботиться!
— Взрослые! И ты называешь двадцать три года — взрослые?! Они будут у тебя около семи часов. Целую тебя.
— Около семи!? Значит, они выехали из Айовы уже несколько часов назад! Мама, ты позволила им приехать жить ко мне. Ты отправила их, даже не переговорив со мной об этом?!
— Я пыталась тебе дозвониться. Ты становишься немного щепетильным с возрастом, дорогой, целую тебя. И все-таки ты у меня умница.
Люси в этот момент, дернув, стащила с него рубашку, задев при этом его правую руку. Застонав и вскрикнув от боли, он повернулся и пристально посмотрел на нее.
— Финнеган? С тобой все в порядке?
— Да, мама. Это просто небольшая головная боль.
— Пожалуйста, будь осторожен и не работай так много. Ты должен больше гулять.
— Конечно, мама.
— Финнеган, у тебя еще не появилась девушка?
Он посмотрел в большие зеленые глаза напротив.
— Нет, мама, еще нет.
— Ты же понимаешь, годы идут…
— Ни одна женщина сейчас не захочет быть рядом со мной, — ответил Финн, заметив, как замерли при этих словах руки Люси, затем задвигались снова, пытаясь стянуть другой рукав его рубашки.
— Пока, мама. — Телефон издал щелкающий звук, и все еще глядя на него, Финн пробормотал:
— Я — умница в свои тридцать два года. Они же еще дети в возрасте двадцати трех и двадцати четырех лет. Мама, как же ты могла так со мной поступить?
Финн положил на место трубку и нахмурился, глядя на Люси.
— В чем дело? — спросила она.
— Пока вы меня целовали, я согласился на то, чтобы мои братья приехали и жили со мной.
В его тоне прозвучала обвинительная интонация, и это неприятно поразило Люси. Она отступила назад, поставила руки на бедра и возмущенно сказала:
— Я вас не целовала! Вы сами меня целовали.
— Да, конечно, — ответил он с некоторым огорчением. — Финн сидел, прикрыв глаза рукой и как будто забыв о ее присутствии, об их разговоре. — Итак, они приезжают. Мои рука и спина зверски болят. Ну, а вы… вы теперь можете идти домой.
Гнев мгновенно оставил Люси, как только она вспомнила про ужасное падение Финна с лестницы.
