– Грин, выравнивайся! С тобой все в порядке!
«Фалангер» Саймона, на миг потерявший стабилизацию, все же сумел сохранить равновесие: продолжая пятиться, он прицельно огрызался из орудий, но из-за прикрытия дымовой завесы уже начали бить реактивные минометы: разрывы окольцевали сразу обе машины, – пристрелочный залп едва не снес правое подвесное орудие, град осколков, полоснувший по броне, воспринимался Верхолиным на уровне глухой, саднящей боли, Саймон же, не обращая внимания на смертельный танец разрывов, продолжал отступать, его машину опасно кренило, когда ступоходы внезапно проваливались в свежие, истекающие дымом воронки.
– Саймон ответь!
– Он без сознания. – Раздался в коммуникаторе ровный голос. – Система боевого поддержания жизни работает.
Антон понял: машиной в данный момент управляет «Одиночка».
– Отступай к руинам! Двигаться на реверсе, не поворачиваться к противнику спиной, продолжать вести огонь!
– Принято.
Верхолина крутануло вместе с ложементом, экраны вновь скользнули круговым движением, возвращая привычную центровку.
– «Беатрис», принимай управление огнем!
«Одиночка» повиновалась, выстрелы орудий загрохотали чаще, ритмичнее, Верхолин же перехватил управление, отключив автопилоты.
Начинаются танцы…
Около тридцати «шагающих лазеров» залпом ударили по его машине.
Жар, прорвавшийся в рубку, сизые струйки удушливого дыма, просочившиеся из-под приборных панелей – вот когда реальность достучалась до рассудка, взглянув в глаза Антону холодным пристальным взглядом неизбежности.
Зрение на миг затуманилось, но глубины нейросенсорного контакта между пилотом и модулем «Одиночки», раскрывались сейчас в полной мере, человек и машина стали единым целым, кибернетическая и нервная системы переплелись, вросли друг в друга, произошло мгновенное перерождение, которое у каждого случается лишь раз…
Не всякий человек способен пережить мгновенный процесс, растягивающийся в субъективном восприятии на неопределенный промежуток времени.
С одной стороны «Фалангер» Верхолина, серьезно поврежденный множеством попаданий лазерных разрядов, продолжал бой, а с другой, рассудок Антона как будто падал в бездну, наполненную изменившимися ощущениями – он вдруг обрел способность сочетать холодную расчетливость с клокочущей яростью, и в результате слияния кажущихся противоположностей все четче проявляло себя иное, только что зародившееся самосознание.
Секундный сбой, помутнение рассудка и снова: вой работающих на пределе сервомоторов, глухие удары, зубовный скрежет ломаемого металла, – мощные ступоходы «Фалангера» давили попадавшиеся на пути механизмы противника, шестидесятитонная серв-машина, словно таран ударила в атакующий строй шагающих лазерных установок, курсовые орудия
