Адская бойня, без смысла, без надежды на победу, без гарантий, что эта война когда-либо завершиться.
Не они конкретно, но их родители переступили все грани дозволенного, передав судьбы мира на откуп кибернетическим исчадиям.
Планета содрогалась в корчах, принимая удары, над поверхностью еще вчера цветущего, живого мира теперь кружил лишь пепел, земля, вспаханная не плугом, но безумной яростью молотивших по ней разрывов, лежала мертвая, распластанная, истерзанная, освещенная огнем пожарищ, и яркими росчерками продолжавших падать, будто огненный дождь обломков.
У такой войны не существовало ни смысла, ни реального шанса на завершение.
Машинам, истребляющим друг друга, было все равно, они не испытывали чувств, смертное напряжение схватки являлось для них не более чем работой, а значит уцелевшие среди безумия схватки сервомеханизмы не остановятся на достигнутом, они вновь отстроят базы, восстановят заводы, и опять одни механизмы станут производить других, чтобы те в свою очередь ринулись в бой, бездушно перемалывая противника…
Растерзанным мыслям пилотов внимали лишь «Одиночки» модификации «Беатрис-4».
Только они обладали достаточным количеством искусственных нейросетей, чтобы впитать не только боевой опыт конкретной схватки, но и принять к осмыслению чувства людей, дающие оценку происходящим событиям.
Говард Фарагней действительно создал искусственный интеллект, способный осмыслить происходящее и выработать собственный взгляд на действительность.
Вопрос заключался в том, вырвется ли кто-то из них с Анкора?
* * *
Процесс саморазвития в модулях искусственного интеллекта протекал с непостижимой для человека скоростью.
Кибернетические системы серв-машин, еще вчера равнодушные к таким понятиям, как «разрушение», «смерть», внезапно начинали мыслить в унисон со своими пилотами, открывая для анализа неистовое желание: жить.
Прямое нейросенсорное соединение вливало яд сомнений: люди оценивали происходящее, не основываясь на базовых программах, сейчас, под воздействием предельных нагрузок, в их душах началось внезапное отторжение – они отвергали внушенные пропагандой цели, понимая, что болезненное прозрение пришло слишком поздно.
Хотели того молодые ребята и опытные офицеры или не хотели, но на уровне подсознания шла постоянная болезненная оценка происходящего, а результат, как и логика рассуждений, транслировались «Одиночкам».
Зверское лицо войны, бессмысленное уничтожение всего и вся, – с глаз падала пелена, и приходило горькое чувство собственной слепоты. Что мы делим? Безграничный космос? Зачем уничтожаем друг друга, выкачиваем ресурсы планет, создаем машины, уже не подчиняющиеся никому и ничему, кроме целей войны, взаимного истребления? Где смысл вселенской бойни, когда тот же ресурс техники мог быть использован для преобразования чуждых миров, поиска путей, не ведущих к межпланетным конфликтам?
